Смирнова Э.С. Иконы Северо-Восточной Руси. Ростов, Владимир, Кострома, Муром, Рязань. Москва, Вологодский край, Двина. Середина XIII – середина XIV века. М.: «Северный паломник», 2004

Здача серии “Центры художественной культуры средневековой Руси” состоит в том, чтобы выявить все доступные в настоящее время произведения одного из художественных центров (или регионов) русского Средневековья за определенный период, представить подробный комментированный каталог этих памятников, а на основе этого – осветить явление в целом, установить его место в истории русской культуры. Особенность книги об иконах Северо-Восточной Руси состоит в том, что она посвящена совершенно неизученному периоду в истории русского искусства. Считалось, что после разгрома Руси войсками татарского хана Батыя и целой волны татарских нашествий 1230-х – 1240-х годов жизнь в русских княжествах надолго замерла, за исключением Новгорода и Пскова, где она чуть теплилась. Вторая половина XIII в. и практически весь XIV в. в представлении историков русского искусства долгое время оставались “темным периодом”. Им казалось, что существовал “домонгольский” период, а вслед за ним – “новгородский”, когда Новгород, по их мнению, оставался единственным центром культурной жизни. “Московский период” истории русского искусства охватывал лишь XVI и XVII вв. Отголоски таких представлений очевидны в многотомной “Истории русского искусства” под редакцией Игоря Грабаря, выходившей с 1913 г. и не законченной из-за Первой мировой войны и революции в России. Впоследствии, в 1920-х годах и позже, в связи с открытием многих новых фресок и особенно икон, удалось более или менее разграничить искусство Москвы и Новгорода, начиная с XV в. Оставалось, однако, непонятным, как складывалось раннее искусство Москвы, а именно в XIV в. Те земли, среди которых развивалось Московское княжество в XIV в. – Владимир, Ростов, Ярославль, Рязань, Муром – казались полностью погибшими, а их жизнь – заглохшей. Происходящие оттуда иконы XIII-XIV вв. воспринимались как случайные, разрозненные остатки непонятной и не стоящей внимания культуры. Эта позиция очерчена во второй по счету “Истории русского искусства”, тома которой, посвященные русскому средневековому искусству, были изданы в 1950-х годах. Облик искусства Москвы второй половины – последней трети XIV в. стал несколько проясняться в последние десятилетия. Но вопрос о московской живописи первой половины XIV в. и об ее истоках оставался открытым. Импульсом для подготовки этой книги стали, с одной стороны, продолжающиеся в последние десятилетия открытия новых, ранее неизвестных икон в музейных собраниях и бурно развивающихся частных коллекциях России, а с другой стороны – успехи мировой византинистики. Благодаря ним стало ясно, что, несмотря на завоевание Константинополя латинянами в 1204 г. и существование Латинской империи вплоть до 1261 г., XIII век стал исключительно важным временем в культуре всего православного мира: для византийской столицы — временем нового обращения к эллинистическим традициям, а для провинций — периодом сложения упрощенного, но выразительного стиля с мужественными, героическими образами, лаконичными композициями и ярким колоритом. Примером такого искусства является живопись Кипра. Возникла необходимость выяснить место русского искусства в богатой художественной культуре этого времени. Особенность данного тома, по сравнению с уже вышедшими изданиями серии, состоит в том, что здесь собраны и прокомментированы произведения, найденные на сравнительно обширной территории. Это, прежде всего, древние княжества, располагавшиеся к северо-востоку от Киева и основной территории Киевской Руси, за густыми лесами и рекой Окой, с большими, но разоренными городами: Ростовом, Владимиром, Рязанью, Муромом и другими, менее значительными и не столь древними. Кроме того, это и огромная территория Ростовской епархии в северных областях – в Вологодском и Белозерском краях, а также земли на Северной Двине, где перемежались владения Ростова и Новгорода. Произведения, рассмотренные в книге, свидетельствуют, прежде всего, о непрерывности русского художественного развития в XIII-XIV вв., об отсутствии лакуны между домонгольским периодом и второй половиной XIV в. Сохранившиеся памятники не дают достаточного представления о древнейшем искусстве Москвы, однако позволяют охарактеризовать то художественное окружение, в котором складывалась московская иконопись, создавшая прекрасные произведения в XV в., во времена Андрея Рублева и Дионисия. Наконец, подчеркнем, что развитие русской живописи в XIII-XIV вв. при всей важности ее контактов с художественным миром “византийского содружества”, определяется не только ими, но и собственным, накопленным к этому времени культурным фондом, который сложился из византийских основ и уже немалого местного опыта. В отличие от византийских импульсов, то усиливавшихся, то ослабевавших, именно собственная линия обеспечивала слитность, целостность и единство художественного развития. В каталоге этой книги рассматриваются 28 икон, т. е. на территории Северо-Восточной Руси осталось в целом больше икон от столетия, протекшего между серединой XIII и серединой XIV в., чем их найдено в Новгороде и его землях от того же периода. Для более полного впечатления о живописи Северо-Восточной Руси в книге подробно рассматриваются также три иллюстрированные рукописи, происходящие из этих мест.