Коллекционер Калуст Гюльбекян: «Only the Best»

Калуст Саркис Гюльбенкян, родившийся в семье армянского коммерсанта в небольшом турецком городе Скутари недалеко от Константинополя (с 24 марта 1930 года ставшего официально Стамбулом), продолжил свои «университеты» во Франции и в Англии. Получив диплом (с отличием!) инженера в Королевском колледже (Kings College) Лондонского университета, К. Гюльбенкян в 22 года публикует книгу, посвященную истории разработки и эксплуатации нефтяных ресурсов на Среднем Востоке. Публикация была замечена турецким правительством, предложившим сотрудничество молодому исследователю в освоении нефтяных месторождений Оттоманской империи. Как показало дальнейшее развитие событий, соединение средневосточных нефтяных месторождений, расположенных на территории современных Ирака и Саудовской Аравии, с многочисленными талантами Калуста Гюльбенкяна помогло не только турецкому правительству пополнить свою казну, но и сделало Гюльбенкяна одним из самых богатых людей своего времени. Интересно будет заметить, что Гюльбенкян не считал себя ни посредником, ни коммерсантом. Будучи художником в душе, он им оставался и в своей деловой жизни. Как сам он однажды дал определение себе в ходе переговоров с одним из американских партнеров, назвавшим его «торговцем нефтью»: «Я не торговец нефтью, молодой человек! Я считаю себя архитектором бизнеса».

В отличие от многих других крупнейших коллекционеров ХХ века, начавших собирать произведения искусства после того, как они «собрали» первые миллионы долларов, К. Гюльбенкян был коллекционером с детства. Он сделал свою первую серьезную покупку на константинопольском базаре в возрасте четырнадцати лет и истратил на это 50 пиастров — целое состояние для школьника, награжденного своим отцом за успехи в учебе. Отец не одобрил такого вложения капитала. Сам же Калуст своим выбором был доволен. И купленные старинные монетки положили начало одной из блистательных коллекций, в которой наиболее замечательными являются нумизматический и медальерный разделы. «Коллекция Гюльбенкяна сегодня: бесспорно является самой важной в мире коллекцией греческих монет», — говорит известный специалист.

Со временем коллекция пополнилась восточными коврами XVII-XIX веков, иллюминированными иранскими и европейскими манускриптами XII-XVI столетий, керамикой Востока, скульптурой Египта, Древней Греции и Рима, произведениями живописи, скульптуры и декоративно-прикладного искусства Западной Европы от XI до начала XX века. И в каждой из этих категорий коллекционер приобретал, как он сам любил повторять, произведения только экстра-класса. Отражением этого подхода коллекционера к собирательству явилось название выставки шедевров из Музея Гюльбенкяна в нью-йоркском Метрополитен-музее в 1999-2000 годах «Only the Best» («Только наилучшее»).

Несмотря на то, что Калуст Гюльбенкян в 1902 году принял английское подданство, с 1927 года он живет в своем дворце в Париже, на проспекте Иены (avenue Iena, 51). Здесь и была размещена наиболее значительная часть его постоянно пополнявшихся коллекций, до этого хранившихся в галереях различных антикваров в Лондоне и Париже.

Именно в это время на Западе начинают распространяться слухи о том, что советское правительство намеревается распродавать произведения искусства из российских музеев, в том числе и из Эрмитажа. Это был звездный час коллекционера Калуста Гюльбенкяна, оказывавшего уже услуги большевистскому правительству, способствуя, в частности, продаже на западном рынке бакинской нефти. Ибо именно он стал первым, кто получил доступ к эрмитажной коллекции, обойдя и А. Хаммера, и профессиональных дилеров, связи которых с Россией были установлены еще до революции, и других коллекционеров. Не последнюю роль в этом сыграла его высокая профессиональная этика (другие называли это скрытностью в деловых отношениях). Достаточно почитать его меморандум, адресованный Г.Л. Пятакову, с которым его связывали более тесные, можно сказать, доверительные, отношения, чем с другими представителями советской власти. В нем, в частности, говорилось: »...я всегда придерживался тезиса, что предметы, находящиеся в ваших музеях в течение долгих лет, не должны продаваться, так как они не только представляют из себя национальное достояние, но являются также обширным воспитательным фондом и в то же время большой национальной гордостью, а если бы сведения об их распродаже проникли в публику, то этим был бы нанесен ущерб кредиту вашего правительства».

Однако, несмотря ни на советы К. Гюльбенкяна, ни на протесты сотрудников Эрмитажа, советское правительство начало распродавать эрмитажные коллекции. И как отмечалось выше, первым покупателем стал К. Гюльбенкян, которому было продано произведений искусства на сумму около 3,7 млн. рублей. Произведений, которые являются ныне украшением и гордостью Музея К. Гюльбенкяна в Лиссабоне и находятся в его постоянной экспозиции, в чем я смог лично убедиться во время посещения этого музея в марте 2004 года.

История покупок К. Гюльбенкяном достаточно хорошо освещена как в отечественных, так и зарубежных публикациях. Поэтому только напомним о том, что было продано из Эрмитажа Калусту Гюльбенкяну в 1929-1930 годах. Среди 28 произведений искусства, поставленных Гюльбенкяну из эрмитажных коллекций, было 24 предмета французского серебра, исполненных крупнейшими французскими мастерами XVIII века по заказам русских императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II; три картины (две — Гюбера Робера, на них изображены сцены приведения в порядок Версальского парка, пострадавшего от урагана, третья картина — это «Благовещение» фламандского художника Д. Боутса); стол-секретер эпохи Людовика ХVI работы прославленного парижского мебельщика Ризенера. Советское правительство получило от этой первой эрмитажной продажи, включая упаковку и транспортные расходы от Ленинграда до Берлина, 54 150 фунтов стерлингов. Как отмечает в своей книге Хосе де Азередо Пердигао, в контракте продажи было указано, что серебро и картина Боутса происходят из коллекции Эрмитажа. При последующих продажах подобного пункта о «происхождении» больше не содержалось.

Через несколько месяцев, в марте 1930 года, коллекции Эрмитажа сократились еще на 16 произведений искусства: 15 изделий из серебра, а также шедевр 54-летнего Питера Пауля Рубенса — портрет в полный рост его 17-летней жены Елены Фоурмен. Из общей суммы в 155 000 ф.с. пришлось 100 000 на серебро и 55 000 — на Рубенса.

Предметом третьей покупки, совершенной К. Гюльбенкяном в середине 1930 года, стали пять произведений живописи (два Рембрандта, Ватто, Терборх и Ланкре) и одна скульптура, шедевр французского неоклассицизма — изваянная в мраморе «Диана» Жан-Антуана Гудона. За все было заплачено 140 000 ф.с., из которых 120 000 — за живописные произведения и 20 000 — за скульптуру. Однако в соответствии с предварительной договоренностью Гюльбенкян уступил четыре картины известному парижскому антиквару Натану Вильденштайну за 100 250 ф.с., оставив себе лишь Рембрандта («Афина Паллада или Александр Великий») и мраморную «Диану» Гудона, которые ему обошлись в 39 750 ф.с.

В октябре 1930 года Калуст Гюльбенкян сделал свою последнюю покупку — но какую! — «Портрет старика» Рембрандта, который Андрей Иванович Сомов, «крупнейший историк искусства, поднявший искусствознание в Эрмитаже на уровень западноевропейской науки», являвшийся с 1885 по 1909 год главным хранителем галереи живописи Эрмитажа, называл одной из лучших картин художника. Для этой картины ссылка в контракте на происхождение была излишней: она была воспроизведена в каталоге Эрмитажа, изданном в 1923 году. Стоила она Гюльбенкяну 30 000 ф.с.

Таким образом, с апреля 1929 года, когда была завершена покупка первой партии произведений из коллекций Эрмитажа, и до октября 1930-го, когда была завершена последняя сделка, то есть за полтора года, 51 шедевр бывшего императорского Эрмитажа навсегда покинул Россию и вернулся туда, где был создан, — в Европу. А точнее, во дворец-музей Калуста Гюльбенкяна на авеню Иены в Париже. Как отмечалось выше, 4 картины были проданы Гюльбенкяном Вильденштайну. 47 оставшихся произведений обошлись армянскому коллекционеру и главе Iraq Petroleum Company в 278 900 ф.с. и по сей день являются украшением европейского раздела Музея К. Гюльбенкяна.

Покупки Гюльбенкяна открыли дорогу в Эрмитаж американскому коллекционеру Э. Меллону, бывшему в ту пору министром финансов США. В 1931 году он приобретает через своих антикваров 21 полотно за 1 400 000 ф.с., что почти в пять раз больше, чем было заплачено К. Гюльбенкяном. И в первом, и во втором случае оба коллекционера, использовав стечение обстоятельств, совершили выгоднейшие покупки, не имевшие аналогов в прошлом. Пионер исследования мирового рынка антиквариата Джеральд Рейтлингер, комментируя покупку Э. Меллона, писал в 1960 году: »:если бы российское правительство продавало такую коллекцию сегодня, то никакой частный покупатель не смог бы ее приобрести». В 1970-м эквивалент суммы, заплаченной К. Гюльбенкяном 40 лет назад, равнялся бы 1 394 500 ф.с., а Э. Меллоном — 7 000 000 ф.с. В 1965-м «Титус» Рембрандта был продан на аукционе «Кристи» за 798 000 ф.с., что в ценах 1990 года составило 13 950 000 долл. Соответственно, эквивалентом 278 900 ф.с. (1930 год) в 1990-м была бы сумма в 25-26 млн. долл., чего могло бы хватить на третью часть «Портрета доктора Гаше» Ван Гога, проданного в этом же году за рекордную для того времени цену в 82,5 млн. долл. Десять лет спустя, в 2000 году, на аукционе «Кристи» в Лондоне «Портрет дамы» Рембрандта был продан за 28,7 млн. долл., что лишь ненамного превосходит сумму, заплаченную Гюльбенкяном за всю эрмитажную коллекцию, в которой, напомним, были два замечательнейших Рембрандта.

К началу тридцатых годов собрание Калуста Гюльбенкяна в основном сформировалось, и коллекционер все чаще и чаще задумывался о том, как собрать под одной крышей и сделать доступным для широкой публики то, чему он посвятил всю свою жизнь, — Коллекцию. В 1930 — 50 гг. отдельные части ее подолгу экспонировались в Британском музее в Лондоне (произведения искусства Древнего мира и Среднего Востока), в Национальной галерее Лондона, а затем и в Национальной галерее Вашингтона (шедевры европейской живописи). С директорами двух последних музеев — К. Кларком и Дж. Уоркером — К. Гюльбенкян с 1934 года и на протяжении последующих двадцати лет вел переговоры о передаче своей коллекции в эти музеи. Первые десять лет переговоры велись с лондонским музеем. Последнее же десятилетие — с вашингтонским. Но ни в первом, ни во втором случае стороны в силу различных обстоятельств к взаимоприемлемому решению прийти не смогли.

Умер Калуст Гюльбенкян 20 июля 1955 года в Лиссабоне, где он проживал с апреля 1942-го, выбрав своей резиденцией отель «Aviz». В оставленном завещании коллекционер распорядился о создании в португальской столице Фонда, носящего его имя. «То, как на протяжении своей жизни Калуст Гюльбенкян использовал свое состояние, и то, как он им распорядился в своем завещании, демонстрирует его понимание социальной функции богатства и соответствующие ей обязательства», — напишут в Португалии в 1975 году об армянине от рождения, английском подданном по паспорту, гражданине мира по образу жизни, знатоке искусства практически во всех его проявлениях и коллекционере по призванию в связи с 20-летием со дня его смерти.

Одной из первоочередных задач Фонда было собрать по всему миру — от Парижа до Вашингтона _ многочисленные коллекции К. Гюльбенкяна, находившиеся на хранении в различных музеях, у антикваров, в принадлежавших ему домах. На это ушло пять лет. Еще пять лет ушло на приведение коллекции в порядок. С 1965-го по 1969 год часть коллекции была выставлена во дворце Помбаль в Ойерас, пригороде Лиссабона. В октябре 1969-го состоялось открытие Музея Калуста Гюльбенкяна в Лиссабоне, где «под одной крышей», как об этом мечтал коллекционер, были собраны наконец более 6 000 произведений искусства, тысяча из которых находятся в постоянной экспозиции, разбитой на два основных раздела: первый включает восточное и классическое искусство, второй — европейское искусство. Экспозиция является отражением дихотомии самой личности коллекционера, рожденного на стыке европейской и восточной цивилизаций. Временная дистанция, которую покрывает собрание музея, измеряется пятью тысячелетиями — от египетских древностей до изделий ювелира и дизайнера рубежа XIX-ХХ веков Рене Лалика.

Калуст Гюльбенкян был бы доволен своим музеем. По сравнению, например, с судьбой коллекций американских собирателей Фрика и Барнеса у Музея К. Гюльбенкяна есть несомненные преимущества. В отличие от музея Фрика, построенного как особняк, в котором размещена коллекция, собрание К. Гюльбенкяна размещено в здании, задуманном и возведенном португальскими архитекторами Р. Атугиа, П. Сидом и А. Пессоа по последнему слову музейной науки и техники, где все сделано для того, чтобы наилучшим образом представить как коллекцию в целом, так и ее отдельные составляющие части. В отличие от коллекции А. Барнеса, современника К. Гюльбенкяна (наследие доктора Барнеса на протяжении последних лет находится в центре юридических, финансовых и административных баталий, исход и последствия которых для целостности коллекции в данный момент трудно предсказать), Музей К. Гюльбенкяна управляется Советом попечителей в полном соответствии с последней волей коллекционера, выраженной в его завещании. Свою роль в этом сыграло и то, что во главе Совета попечителей Фонда с самого начала и на протяжении многих лет стоял личный юрист К. Гюльбенкяна Хосе де Азередо Пердигао, автор не раз цитировавшейся выше книги о Гюльбенкяне-коллекционере. Будучи финансовым гением, «архитектор бизнеса» Калуст Гюльбенкян оставил Фонду 2,6 миллиарда долларов и годовой бюджет в 102 миллиона долларов, создав последний шедевр своей жизни — Fudacao Calouste Gulbenkian, составной частью которого является музей. Он расположен наряду с Центром современного искусства, административным зданием Фонда, концертным залом и открытым театром на берегу небольшого озера в живописном парке. Ансамбль, как корона, венчает столицу Португалии. К Лиссабону обращены «взоры» бронзовой скульптуры основателя музея, фоном которой служит каменное изваяние египетского бога света и солнца Гора, представленного в виде сокола19. В любимой собирателем Древней Греции этого бога отождествляли с Аполлоном, покровителем искусств. Преданным служителем этого культа и был, пожалуй, всю свою жизнь Калуст Гюльбенкян.

P. S. Возвращаясь к теме Эрмитажа, затронутой в этой статье, хотелось бы высказать одно пожелание — увидеть снова в Эрмитаже то, чего он лишился в конце 1920-х — начале 1930-х годов и что находится сейчас в Музее К. Гюльбенкяна в Лиссабоне, в Национальной галерее Вашингтона, в других музейных и частных собраниях за пределами России. После всего, что было написано в последние пятнадцать лет о трагедии главного отечественного собрания западного искусства, логично было бы показать «Эрмитаж, который мы потеряли». Для того, чтобы никогда и ничего не терять из национального достояния России, нашего с вами достояния: