Владислав Ефимов. Детали Москвы

Понятно, что Владислав Ефимов не умеет фотографировать людей. Точнее, не видит, не различает особенностей и выразительности фигур, лиц, мимики и жестов. Его не интересуют ни «графы, идущие по галереям», ни ногастые модели в сверкающих нарядах, ни мрачные и многозначительные мыслители. «Детали Москвы» открывают другое – Ефимову, считающему себя не только художником, но и архитектурным фотографом, неодушевленные персонажи окружающего мира тоже как будто неинтересны. Он с упорством снимает, к примеру, разрушающиеся памятники ленинградской «архитектуры будущего» — дома нового быта и клубы 20-х годов. Снимает как на документ, без романтических резких ракурсов, придуманных современником построек Родченко.

Портреты его «архитектурных героев» обыденны, в них не видно старательности мастера, «пристраивающегося», «примеряющегося» к зданию. Ефимов не является «охотником» за лучом света, создающим правильную картинку, оживляющим пластику фасада в определенное время, на мгновение, которое важно не упустить. Детали Москвы – идеальное воплощение, отражение лица Ефимова в фотографии. Они разоблачают в фотографе банального пешехода, спешащего к месту назначения, не поднимая головы. Их объединяет «взгляд от живота», захватывающий чуть-чуть земли, подножие строения, упирающийся в заборы и ларьки, и редко перемещающийся вверх, разве что с целью получения информации. В этом случает в кадр попадает табличка с завораживающей надписью «Magnifico» или что-то более будничное и полезное, типа «Современный коммунальный сервис» или мраморная мозаика при выходе из подземного перехода на Тверской.

Ефимов называет этот взгляд скромностью. Бродя по Москве, которая, кстати, как город, то есть архитектурный организм, не вызывает у него воодушевления, он подмечает самое главное: Москва – пространство нелепых сочленений. К дому подвешена металлическая сетка, призванная оградить прохожих от случайного падения на их опущенные головы снегов или архитектурных излишеств. «Стиральная доска» гаража притулилась у бетонной горки, покрытой россыпью яркого желтого пигмента. Красная металлическая оградка зачем-то стоит у стены, напоминающей обшарпанный стенд для объявлений. Сверкающий бок серебристой машины перегородил перспективу сумрачной арки. И тут же трубы – газовые и водосточные, бесстыдно высовывающиеся из-под земли или уютно расположившиеся вдоль стен, заботливо окутанные тряпками или выкрашенные в самые жизнерадостные цвета. Ведро и метла, оставленные у раскрытых ворот и прочее, прочее… И ты невольно втягиваешься в эту игру и за сквозящим безразличием обнаруживаешь увлеченность открытия. Открытия деталей, то есть частностей, из которых складывается не город, но просто жизнь.