Привилегия частного коллекционирования

Редакция. Когда возник «Клуб коллекционеров«?

Валерий Дудаков. Наш клуб — это уже третье по счету объединение коллекционеров из тех, что были созданы за период второй половины ХХ века. Первый клуб был организован при Московском Союзе художников в 60-е годы замечательным искусствоведом, автором множества интереснейших книг и статей — Владимиром Ивановичем Костиным. Его заместителем был Василий Иванович Ракитин, проживающий ныне в Германии и Франции. Этот Клуб просуществовал до начала 70-х годов и держался исключительно на энтузиазме двух вы-шеназванных персонажей. Они делали прекрасные выставки, открывая неизвестные или малоизвестные тогда имена, например, Бориса Григорьева, Судейкина и т.д. Выставлялись ли частные коллекции раньше? Редко, конечно, но выставлялись. Замечательная выставка проходила в ЦДРИ в 1954 году, на которой экспонировались произведения русских художников, живших на Западе.

Ред. И в те годы коллекционеры могли свободно показывать свои работы?

В.Д. Могли, но лишь отчасти. Собственно за коллекционирование никого не преследовали. Преследовали за что? За спекуляцию. Что обозначало это понятие? Покупка работы по одной цене и продажа по другой. Частные сделки отслеживались, и если коллекционер попадал под статью «спекуляция», у него могли конфисковать собрание, как это случилось в 1985 году с несколькими коллекционерами. Да и общество смотрело на коллекционеров, мягко говоря, подозрительно — как на людей, которые якобы богатели за чужой счет, покупая вещи за копейки у наследников. Чаще всего со стороны коллеционеров это было благотворительностью, спасением целых семей от голода.

Ред. А главное — спасением произведений искусства и художников от забвения…

В.Д. Разумеется, ведь многие наследники остались с материалом, который музеи не поку-пали. Это касалось мастеров «Бубнового валета», «Голубой розы», «левых» направлений. Особенно страдала графика, которая не ценилась и традиционно до сих пор, к сожалению, не очень ценится.
Второй клуб коллекционеров был создан при Советском Фонде культуры в мае 1987 года. Клуб объединял свыше ста собирателей из многих городов, прежде всего Москвы, Петербурга, Киева, Риги. Многие коллекционеры обладали колоссальными собра-ниями. Официально Фонд культуры возглавлял Дмитрий Сергеевич Лихачев, а первым зампредом был Георгий Васильевич Мясников — человек, который фактически руководил Фондом. Он-то и решил реабилитировать коллекционеров. Когда я в январе 87-го года пришел к нему говорить о создании музея современного искусства (такая идея витала то-гда в воздухе), он внимательно выслушал меня, пыхтя своей папиросой (как большинство партийных деятелей, он курил «Беломорканал»), а потом спросил, сразу перейдя на «ты»: «А чем ты вообще занимаешься?» Я говорю: «Да вообще-то я коллекционер». «Вот этим и займись. Ты можешь собрать коллекционеров — по крайней мере, Москвы?» Я вполне авторитетно, так как уже тогда был не начинающим коллекционером, отвечаю: «Могу». И вот мы образовали клуб, как сейчас помню — 17 мая. Его председателем «де юре» был Сав-ва Ямщиков, а фактически клубом руководил я, вел работу с коллекционерами всего Со-ветского Союза. Советский Фонд культуры был новой организацией и ей доверяли. Наш Клуб просуществовал до 1993 года. Что он сделал? Прежде всего он вывел коллекционеров из разряда подозреваемых в разряд уважаемых. Оказалось, что частное собирательство — благороднейшее дело и что собиратели вовсе не скопидомы, что они готовы показывать вещи на выставках. За период с 1987-го по 1993-й годы мы провели 140 (!) выставок в России и 23 экспозиции за рубежом, в крупнейших столицах мира — Нью-Йорке, Лондоне, Мадриде, Риме и других городах.

Ред. Из каких средств Советский Фонд культуры финансировал эти выставки?

В.Д. Деньги давали спонсоры, в частности, первую выставку в Финляндии, в Хельсинки, финансировала Аммер-групп, которая имела монополию на табачные изделия. Знаменитая компания «Де Бирс» оплатила самую капиталоемкую выставку, проходившую в трех городах Великобритании — Лондоне, Оксфорде и Саутгемптоне. Выставка прокатывалась почти целый год и называлась «Сто лет русскому искусству». Заметьте: не Третьяковская галерея, не Русский музей, а частные коллекционеры «подводили итоги» искусства ХХ века — от Левитана и Серова до Немухина, Плавинского и совсем в то время молодых. Компания «Де Бирс» потратила на выставку 1 200 000 фунтов. Это была огромная сумма (один фунт равнялся тогда двум долларам). Что господа из капиталистических стран получали взамен? Они получали доступ к нашим ресурсам.
С этого времени я уже чувствовал себя не только коллекционером, но и функционером. Я ставил своей целью легализовать деятельность собирателей, поднять коллекционирование на уровень уважаемого дела. Кроме того что мы делали выставки, мы реально помогали коллекционерам. У кого-то в квартире протек потолок, и, чтобы на-следие не пострадало, мы бесплатно организовывали ремонт помещения. Кому-то нужна была большая площадь — мы помогали ее «пробивать». У Фонда был очень высокий авторитет. Во главе его, будучи членом Президиума Фонда, фактически стояла Раиса Максимовна Горбачева. Клуб коллекционеров вел гигантскую работу, хотя у меня было всего четыре сотрудника, в том числе Василий Алексеевич Пушкарев. Мы, например, каталогизировали многие собрания, пусть не полностью, а частично — то, что входило в выставки. Так, были каталогизированы выставка Л.Е. Крапивницкого, коллекция гравюр крупнейшего собирателя книги и печатной графики П.С. Романова, сделан целый ряд других полезных вещей. Естественно, в Клубе шла интересная внутренняя жизнь: встречи коллекционеров, обмен информацией, организация поездок членов клуба с выставками за рубеж. Ездили в Финляндию, Францию, Великобританию, Соединенные Штаты Америки. Для некоторых коллекционеров, особенно для пожилых людей, это было сказкой. Я помню, как со слезами на глазах Евгения Борисовна Чудновская и несколько человек из семейства Серовых кланялись мне в пояс, когда они в 1992 году попали в Венецию с выставкой «Сергей Дягилев и искусство Серебряного века».

Ред. Все это делало людей счастливыми.

В.Д.Да, и я сам был счастлив этим. Хотя я тогда входил в десятку самых крупных коллекционеров Советского Союза, для меня моя роль функционера была более важной.
С распадом СССР клуб постепенно прекратил существование, но накануне про-изошло еще одно крупное событие. Было организовано Всесоюзное общество коллекцио-неров, в котором состояло 60 000 членов. Только в Правление вошло 48 человек. Какие это были коллекционеры! От собирателей кирпичей до коллекционеров антикварных автомобилей, филоменисты, филателисты, филокартисты… Не говоря уже о коллекционерах изобразительного искусства. В 1993 году клуб прекратил свое существование. Еще раньше, в 91-м, в связи с развалом СССР, покинула Фонд Раиса Максимовна Горбачева. Ушел Дмитрий Сергеевич Лихачев. Георгия Васильевича Мясникова выжили. На место энтузиастов пришли хозяйственники-прагматики. Так закончилась история «второго» клуба.
«Третий», чисто московский, Клуб я организовал в 1997 году. Его существованию всего шесть лет. Он открылся при банке «Столичный». Но уже через четыре месяца мы поняли, что должны жить самостоятельно. Сейчас в Клубе примерно 45 человек, это количество все время колеблется: кто-то уходит, кто-то приходит.
Мы занимаемся прежде всего организацией выставок, в основном, в России. За рубежом мы сделали только две выставки: работ старых мастеров, в том числе Возрождения, и произведений русских художников из частных коллекций, находящихся в Великобритании. Обе выставки проходили в Лондоне, в помещении Российского посольства. Конечно, такого размаха и такой финансовой помощи, какие были в эпоху существования Советского Фонда культуры, уже, безусловно, нет. Но и жизнь стала намного сложнее. И таких, как прежде, широкомасштабных акций мы уже делать не можем.
В помещении на Спиридоновке мы обосновались с конца 1997 года.
Здесь мы намеренно делаем плотную, иногда шпалерную, повеску, как это чаще всего бывает в домах коллекционеров. Мы сознательно не организуем «модные» выставки, привлекающие поток зрителей.
Наши главные задачи: во-первых, просветительская, во-вторых, объединяющая тех коллекционеров, которые хотят обнаружить свои вещи, показать друг другу и зрителю, каталогизировать и т.д. Наши вернисажи ориентированы не на vip, хотя, конечно, и такие персоны приходят, а, в основном, на коллекционеров, искусствоведов, музейщиков — это наша среда.

Ред. На ваших вернисажах, как правило, царит удивительно теплая, неофициальная атмосфера.

В.Д. Это происходит благодаря тому, что коллекционеры давно друг друга знают, существуют личные симпатии, общие интересы: сама возможность выставиться в этом зале достаточно привлекательна. Выставка — это не просто развешенные картины, это особая среда, где произведения искусства вступают во взаимоотношения друг с другом. Выбор принципов экспонирования, характер самопрезентации вещей, вообще сами методы поиска работ, подготовки и организации выставок — это особая специальность, можно сказать, третья после ранее приобретенных (я художник-полиграфист и искусствовед, учился в аспирантуре у Дмитрия Владимировича Сарабьянова). Но теперь эта специальность, надо сказать, редкая, стала для меня основной. Наш Клуб выставляет и современных художников, иногда объединяя в одном зале старых и новых мастеров. Мы идем на подобные эксперименты, которые, правда, не всегда бывают удачными. Но для нас главное, чтобы выставка стала зрелищем, она не должна, не имеет права быть скучной.

Ред. Каков принцип выбора тем выставок «Клуба коллекционеров»?

В.Д. Мы варьируем два типа выставок. К первому относятся выставки-зрелища, рассчитанные на широкого зрителя, такие, например, как «С утра выпил — день свободен» или «Цветочная мозаика». В этих случаях мы ищем концепцию, форму и название, которые бы соответствовали вкусам совершенно разных людей. Другие выставки ориентированы на искусствоведчески подготовленную публику, они более строго срежиссированы и, как правило, связаны с русским искусством ХХ века, в основном, с его первой половиной. Почему именно с этим временем? По двум причинам: во-первых, этот период — моя специальность, а во-вторых, в частных коллекциях почти нет серьезных работ первой половины XIX века, то есть периода русского классицизма, редки «капитальные» экспонаты передвижничества, все начинается с Союза русских художников, «Голубой розы», «Мира искусства»… И мы при формировании выставок исходим из того материала, который есть в коллекциях наших собирателей.

Сейчас появилось много новых коллекционеров, которые не очень охотно дают свои вещи на выставки, так как еще не понимают, для чего собирают искусство. Коллекция создается не для того, чтобы сидеть на сундуках и хвалиться своими богатствами двум-трем «новым русским» друзьям, а для того, чтобы показать, открыть, обнару-жить, сравнить, т.е. обогатить историю искусства — в этом весь смысл собирательства. Мы работаем с этим кругом коллекционеров и уже встречаем их понимание. Привилегия частного собирательства — обнаружение новых имен и новых культурных срезов. Вот была у нас выставка «Непокоренные». Кого мы экспонировали? Тех художников, которые конфликтовали с советской властью, которые плохо вписывались в историю современного периода и у которых творческие и человеческие судьбы складывались трудно, а подчас трагично. Мы стараемся делать такие выставки, чтобы зритель мог сопоставить разные поколения художников, понять отличия одних художественных объединений от других. На выставке «Левой, левой» мы показали два поколения художников: 1910 — 1920-х годов и так называемых нонконформистов. Мы посвятили выставку Г.Д. Костаки, т.к. в ней отразился принцип преемственности традиций в русском искусстве ХХ века, который лежал в основе коллекции Георгия Деонисовича. Его имя у нас незаслуженно замалчивается, а ведь он открыл России долго отвергаемое искусство авангарда и подарил музеям произведения самого высокого класса.

Ред. Обратимся к выставке «Мастера Союза русских художников», которая проходила в мае — июне этого года в Музее личных коллекций и была организована при участии «Клуба коллекционеров изобразительного искусства». Выставка получилась очень интересной и, в комплексе с архивами и каталогом, оснащенным глубоким научным материалом, основательной. На выставке были представлены и работы, входящие в вашу личную коллекцию. Они отразили многогранность ваших собирательских интересов — Вы показали и живопись, и скульптуру, и произведения прикладного творчества. Создалось впечатление, что объемно-пластическим искусствам Вы уделяете особое внимание.

В.Д. Видите ли, я писал диссертацию на тему «Проблемы синтеза в искусстве модерна» (этот материал публиковался в сборниках «Вопросы истории»), и синестезийные явления в искусстве мне всегда были интересны. Объекты скульптуры и декоративно-прикладного искусства сделали выставку в Музее личных коллекций полифоничной и впечатляющей. Это была третья выставка, организованная отделом личных коллекций ГМИИ в сотрудничестве с Клубом коллекционеров. У нас давняя дружба с заведующей Музеем Натальей Борисовной Автономовой, завязавшаяся еще в период ее работы в Третьяковской галерее. Творческие контакты Клуба и Музея личных коллекций развивались и оттачивались на двух предыдущих выставках — «Мир искусства» и «Голубая роза». Если на выставке «Мир искусства» нам многого не хватало, ведь основной массив работ мирискусников собран в Третьяковке и Русском музее, то «Голубая роза» была показана, можно сказать, в полном объеме, так как лучшие вещи этого объединения находятся в частных собраниях благода-ря тому, что музеи, особенно Третьяковская галерея, начали собирать голуборозовцев поздно.
Делая выставку Союза русских художников, мы отдавали себе отчет в широте стилистического диапазона и разной степени талантливости участников объединения. Совместить их работы было очень сложно: с одной стороны, произведения реалистов им-прессионистического толка — Переплетчикова, Петровичева, Жуковского, являвшихся ос-новными фигурами в СРХ, с другой — тяготеющие к символизму Коненков, Голубкина, Врубель, выставлявшиеся, в силу своего глубокого предрасположения к Союзу, на его выставках и связывавшие с ним свои надежды на обновление русского искусства. К сожалению, жизнь художественных объединений заканчивается быстро, в 1923 году состоялась последняя выставка СРХ. И уже во второй половине 10-х годов Союз перестал вызывать тот интерес, который вызывал в начале века. Появились новые экстремальные течения — «Голубая роза», «Бубновый валет», «Ослиный хвост» и т.д., вплоть до супрематистов и конструктивистов. Это были объединения другого рода — агрессивные, опирающиеся на свои манифестации и программы; подчас не ясно, что для них было важнее — манифестация или сама живопись. А Союз русских художников — он строился на любви к самой живописи во всей убедительности ее материальной природы, на любви к сюжету и натуре.

Ред. Именно эта традиция искусства мастеров СРХ, продолженная в творчестве следую-щих поколений, легла в основу концепции выставки «Пути русского импрессионизма», проходившей летом этого года в Третьяковской галерее на Крымском валу и тоже приуроченной к 100-летию Союза. Однако Вы, Валерий Александрович, часто выставляя произведения художников импрессионистического толка, в своих статьях для буклетов выставок Клуба никогда не употребляете слово «импрессионизм»…

В.Д. Я сторонник жесткой классификации, принятой в европейском искусствознании. Импрессионизма как движения или течения, которое обладало бы собственной программой и ознаменовало бы какой-то определенный этап, в России не было.

Ред. Неужели мы не можем говорить о некоторых русских художниках как об импрессионистах?

В.Д. С таким же успехом придется говорить, например, не о представителях «Бубнового валета», а о русских фовистах. А в России не существовало фовизма, хотя отдельные, почерпнутые у фовистов, приемы были в произведениях Ларионова, Бурлюка. Однако самостоятельного явления — русского фовизма — нет, а есть объединение «Бубновый валет», оп-еделяемое своей эстетикой, своей идеологией. Но это все же «Бубновый валет», а не фовизм, и ничего здесь не поделаешь. Отдельные художественные приемы — они могут быть любыми, самое главное — это идеология. А в ее основе у наших художников — иное, чем у французов, отношение к жизни, по-русски добротное, «постановочное». У многих ли русских художников вы найдете работы, написанные, как у Сислея, «а-ля прима», где цвет светится и “пахнет”?.. Если и были такого рода отдельные вещи у некоторых художников, то они оставались «домашними» этюдами и не вырастали до законченных произведений.
Импрессионизм же подразумевает ясную эстетическую теорию с четко выработанными постулатами. Можно лукавить, подгоняя кого-то из русских или советских художников под категорию импрессиониста, например, Пластова, но импрессионизма в России от это-го не прибавится.

Ред. А как быть с Коровиным?

В.Д. Импрессионистическими приемами пользовались отдельные художники, но их было мало. Когда у Коровина появились эти приемы? Тогда, когда он пришел работать в театр. Возьмите его северные этюды — где там импрессионизм? А вот в его театральной живописи появились легкость, эскизность, можно даже сказать, набросочность, интенсивная кра-сочность. Но все это возникло не из импрессионизма как такового, а из опыта театральной работы.
Я не сторонник того, чтобы общепринятые термины механистически распространять на русское искусство. Оно, несомненно, развивалось в контексте европейского, но имело свои особенности. Они закрепились в названиях стилевых направлений. Скажем, существует русский кубофутуризм. А вот понятия «французский кубофутуризм» нет. Многие художники — Пикассо, Дерен, Брак — отчасти близки нашим кубофутуристам, но их стилистика совершенно другая, она называется — кубизм, и никаким футуризмом там не пахнет. Настоящий французский кубизм обязан своим рождением Сезанну, и к нам это имеет отдаленное отношение. В нашей терминологии почти нет адекватности тому, что существует в западноевропейском искусствознании. Так, в западном искусстве не было супрематизма.
Конструктивизм в Европе существовал благодаря русской эмиграции — Габо, Певзнеру, Архипенко. Я считаю: не надо злоупотреблять терминами и тем более использовать понятие «импрессионизм» по отношению к художникам 50-х годов. Вообще никакая, пусть самая ловкая или даже самая изящная, концепция не способна подменить живой художественный материал. Темы выставок нашего Клуба всегда продиктованы именно этим, живым материалом, созданным художниками с неповторимыми судьбами, погруженными в конкретный исторический процесс.

Список иллюстраций к статье Дудакова

Im.-9 Б. Кустодиев. Масленица. 1919. Х., м. Из частной коллекции (слайд) Im.-8 С. Виноградов. Головинка. Урок музыки. 1909. Х., м. Из частной коллекции (слайд) Im.-10 М. Нестеров. Св. Ольга. 1892. Х., м. Из частной коллекции Im. — 4 Д. Стеллецкий. Аврора. 1910. Х., темпера. Из частной коллекции (скан.) Im.-6 Художник круга Дж. Беллини. Мадонна с младенцем. Дерево, м. Из частной кол-лекции (скан.) Im.-1 — Д. Бурлюк. Жница. 1914. Х., м., коллаж. Из частной коллекции (скан.) Im. — 3 М. Шагал. Зеленые любовники. 1914-1915. Из частной коллекции (скан.) Im. — 5 К. Юон. Вид Троице-Сергиевой Лавры. 1921. Х., м. Из частной коллекции (скан.) Im. — 7 К. Петров-Водкин. Изгнание из рая. 1911. Х., м. Из частной коллекции (скан.) Im. — 12 (хр. фото) В.А. Дудаков на вернисаже выставки «Левой, левой». 23 марта 2000 г. Москва, галерея «Новый Эрмитаж» (скан.) Im. – 13 (хр. фото) В.А. Дудаков и пермский художник М. Закиров на открытии выставки, апрель 2001 г. Москва, галерея «Новый Эрмитаж» (скан.)