Во власти красоты. Часть II. «Клеопатра Невы»

До последнего времени в пушкиноведении считалось, что поэт сделал только один рисунок графини Аграфены Федоровны Закревской — дочери Ф.И. Толстого (собирателя рукописей), известной красавицы и адресата стихотворений самого А.С. Пушкина и Е.А. Баратынского. Рисунок находится на черновой рукописи поэмы «Полтава» (песнь I). Графиня А.Ф. Закревская изображена в рост с едва намеченным лицом, то есть без внимания к портретному сходству.

Известны пять ее портретов, выполненных профессиональными художниками. Один принадлежит кисти известного английского портретиста Дж. Доу и датирован им 1823 годом. Портрет был впервые воспроизведен в цвете в каталоге выставки «Незабываемая Россия. Русские и Россия глазами британцев. XVII-XIX вв.» с аннотацией: «В течение долгого времени считалось неизвестным местонахождение оригинала. Он выполнен Дж. Доу в период его пребывания в Петербурге с 1819 по 1828 год. Портрет, вывезенный родственниками Закревской в середине XIX века за границу, был выставлен на аукционе Сотби в Лондоне только в 1997 году, откуда приобретен Галереей А. Лахмана (Кельн)». С этого портрета Пушкин, познакомившийся с Закревской в 1828 году, сделал свой рисунок.

Отмеченное выше внимание А.С. Пушкина в рисунке не к лицу, а к фигуре — свидетельство особого интереса к великолепной эффектной пластике, «скульптурности» модели, ее величественной стати. Пушкин проявил здесь острое видение художником чувственной красоты Закревской. В этой связи интересно отметить, что и в известной литографии с портрета работы Е.И. Гейтмана — благодаря технике — скульптурность форм фигуры выявлена еще больше, чем в живописи.

В Государственном Историческом музее (собрание П.И. Щукина) находится миниатюрный портрет графини А.Ф. Закревской работы неизвестного художника первой четверти XIX века, парный к портрету ее мужа — графа А.А. Закревского. Оба портрета были сделаны, видимо, к их свадьбе в 1818 году. Портрет графини чрезвычайно выразителен. Художник с удивительной непосредственностью показал натуру модели: в ней, еще очень юной, уже видна очаровательно-изящная, как змейка, женщина-хищница с пронзительным взглядом и сладострастным ротиком.

Две миниатюры неизвестных художников первой четверти XIX века были сделаны фрагментарно по вышеуказанным двум портретам: одна — поясная, с портрета Дж. Доу, другая — со свадебной миниатюры 1818 года. Первая находится в собрании Всероссийского музея А.С. Пушкина, иконографический тип в ней сохранен точно: Закревская в том же синем платье, с теми же жемчугами в той же прическе, но изображена сидящей с книгой в правой руке на фоне скульптурного бюста отца. Другая миниатюра известна только по воспроизведению, она была в собрании П.И. Щукина в Москве и представляет собой фрагмент в оплечной композиции со «свадебного» портрета, упомянутого выше, с изменением в направлении взгляда: она смотрит не прямо, а вправо от нас5.

Иконографически и по образной трактовке пушкинские рисунки из тех, которые А.М. Эфрос считал изображениями Анны Олениной, при сравнении с этими портретами графини Закревской дают достаточно оснований для их переатрибуции в пользу А.Ф. Закревской (несмотря на сложность сравнения лиц в профиль и анфас). Это — одно лицо как во внешних — правильных и строгих — очертаниях, рисованных стремительно-темпераментно, в том числе и в чувственном рисунке рта, так и в форме прически из нескольких буклей, которую она носила с начала 1820-х годов (рис. 6). Все эти профили сделаны по единой графической «формуле», иконографически в них одна модель: дама зрелого возраста около 30 лет (рис. 8-9). Особенностью всех портретов является отсутствие глаз. Такой прием не характерен вообще для Пушкина-портретиста. Это едва ли не единственный пример. Он, несомненно, должен, как увидим далее, что-то означать.

Первый рисунок из шести находится на полях списка стихотворения 1828 года:

Дар напрасный, дар случайный
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Слева помета: «26 мая 1828 г.». Это день рождения Пушкина. Мысль стихотворения и появление на этом листе портрета, на котором, по нашей гипотезе, изображена Закревская, связаны сложными нитями между собой. Накануне, 25 мая, поэт совершил прогулку на пироскафе с Олениным, Мицкевичем, кн. П.А. Вяземским, который заметил, что «Пушкин дуется, хмурится, как погода, как любовь». Видимо, произошло какое-то объяснение с Анной Олениной, означавшее разрыв отношений. На следующий день он уехал в Петербург, там, в гостях у Е.М. Хитрово, написал стихотворение «Дар напрасный:», отразившее состояние его духа, и на нем рисовал профиль женщины, занявшей его воображение, как антитеза той, которая его отвергла. В эстетической красоте профиля — отклик первого впечатления от встречи 6 мая; в нем проявилось определенное эмоционально-поэтическое восприятие нового лица: поэт был «захвачен» мощной «властью своей красоты».

Из пяти «портретов без глаз» этот — самый выразительный, эмоциональный и художественно завершенный. В нем все сказано только линиями профиля и рисунком рта: это образ женщины сильной, далеко не мягкой, но и влекущей чувственно. Великолепный образец мастерства художника-графика, когда пронзительный взгляд «видим» без изображения глаз.

На листе черновой рукописи «Сказки о царе Салтане» находится несколько рисунков. На обороте листа — черновой набросок стихотворения, озаглавленный Пушкиным «Подражание Анакреону. Кобыл(ица)». Набросок датирован 6 июня и посвящен Анне Олениной. Верхний профиль атрибутирован А.М. Эфросом как портрет Анны Олениной (май 1828) (рис. 7). Однако в последнем издании «Рисунков Пушкина» эта иконографическая атрибуция снята и дана иная дата самого рисунка — июнь. Внизу, под рисунком молодой кобылицы, находится еще один — женский профиль другого иконографического типа с открытыми большими глазами (рис. 10). Он никак не зафиксирован и не обозначен ни в одном издании, где воспроизведены рисунки Пушкина, включая указанное издание 1996 года. Но представляется, что именно на этом рисунке, при всей его неоконченности, а не на верхнем, изображена Анна Оленина. Это ее нежный девичий профиль и ее глаза. Основатель и директор Музея-усадьбы Приютино Л.В. Тимофеев дает ее портрет: «Небольшого роста, стройная, белокурая, с маленькой ножкой и большими голубыми глазами: бойкая, быстрая, великолепно гарцующая на лошади в окружении гостей во время прогулок в окрестностях Приютино». Кроме непременного «атрибута» Анны — глаз, рядом изображен и другой — «маленькая ножка».

Дар Пушкина — художника-графика проявился и здесь во всем блеске: образно, по-пушкински сопоставлены линейно и ритмически две передние резвые маленькие «ножки»: женская — в туфельке — и столь же изящная — «молодой кобылицы», вторая «ножка» которой — в своенравном танцевальном движении балетного «па» — точное графическое переложение стиха, где есть еще и «косящий глаз» кобылицы, как и на рисунке. Верхний профиль решен иконографически и по возрасту в той же «формуле», что и на рис. 1. Перед нами рисунок-криптограмма определенной композиции, которая прочитывается именно так, если видеть в верхнем профиле А. Закревскую.

Ее содержание: после разрыва с Анной Олениной (25 мая) Пушкин метался между двумя увлечениями, а может быть, вторым «спасался» от неудачи первого. Криптограмма графически фиксирует это метание. Ряд обстоятельств в жизни Пушкина, в это время замеченных кн. П.А. Вяземским, подтверждают прочтение криптограммы. Позже в письме к А.И. Тургеневу он писал, вспоминая это время: «Пушкин целое лето кружился в вихре петербургской жизни, воспевал Закревскую»; он же — жене еще 7 мая: «Поэт совершенно отбил меня от Закревской» (описывая бал у Авдулиных 6 мая).

В двух рисунках, сделанных один под другим (рис. 11) на черновике поэмы «Полтава» (конец песни I), А.М. Эфрос также видел Анну Оленину (сентябрь-октябрь 1828 г.), считая, что в нижнем поэт «применил к профилю Олениной свой излюбленный прием — обычное «травести»: переделал очертания ее лица в профиль пажа с мягкой шляпой и нарядил этого пажа в мужской камзол». Однако ни в чертах лица, ни в возрасте, ни в характеристике образа в верхнем профиле невозможно признать изображение Анны Олениной. Это действительно «травести», но не Оленина «в двух лицах». Полагаем, что на верхнем рисунке изображена та же дама, в том же возрасте, того же «характера натуры», что и в предыдущих двух профилях — А.Ф. Закревская. А в профиле «паж», по нашему мнению, — мужское лицо, в котором почти неуловимым приемом — при отсутствии специфических черт «арапского» профиля, лишь слегка заметной горбинкой на носу — выявляется отдаленное сходство с самим Пушкиным.

Пушкин-художник «сплавляет» черты своего лица с чертами не А.А. Олениной, а А.Ф. Закревской. Криптограмма из двух таких портретов несет в себе определенный смысл и образно совершенно точно соотносится с прозой и стихами июля-августа 1828 года, связанными с графиней Закревской.

23 июля появляется первое стихотворение — «Портрет».

С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями,
О, жены севера, меж вами
Она является порой
И мимо всех условий света
Стремится до упаду сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленном светил.

С 1 по 19 августа появляются еще два стихотворения (или две части одного), обращенные к Закревской: часть I «Наперсник» (1-12 августа) и его продолжение, часть II «Счастлив, кто избран своенравно:» (12-19 августа).

Ч. I Твоих признаний, жалоб нежных
Ловлю я жадно каждый крик:

Ч. IIСчастлив, кто избран своенравно
Твоей тоскливою мечтой
.......
Но жалок тот, кто молчаливо,
Сгорая пламенем любви,
Потупя голову, ревниво
Признанья слушает твои.

Рисунок-криптограмма — прямое графическое выражение этих стихов, а нижний рисунок — последних четырех строк. Тем самым рисунок «травести» представляется подтверждением нашей гипотезы о модели.

В те же дни Пушкин продолжает ухаживать за Анной, она отмечает это в своем «Дневнике»: «В субботу были мои рожденья... Пушкин был по обыкновению у нас. Он влюблен в Закревскую и все об ней тоскует, чтоб заставить меня ревновать, но при том тихим голосом прибавляет мне нежности».

В 1828 году Пушкин начал писать повесть «Гости съезжались на дачу:» (не окончена): «Двери в залу отворились, и Вольская взошла. Она была в первом цвете молодости. Правильные черты, большие черные глаза: странность наряда: все поневоле привлекало внимание». Герой повести Минский говорит о ней далее: «Она занятна; я просто наперсник или что Вам угодно. Но я люблю ее от души — она уморительно смешна: В ней много хорошего и гораздо менее дурного, чем о ней думают». В таких же выражениях 1 сентября 1828 года Пушкин писал кн. Вяземскому о своих отношениях с Закревской: «Я пустился в свет, потому что бесприютен. Если б не твоя Медная Венера, то я бы с тоски умер. Но она утешительно смешна и мила. Я ей пишу стихи. А она произвела меня в свои сводники:». Т.Г. Цявловская, приведя текст из этого письма Пушкина в связи с повестью и стихами поэта, датировала повесть августом 1828 года и дала к ним комментарий: «В повести мы узнаем психологическую ситуацию стихов. Закревская преломляется в образе Зинаиды Вольской: «в первоначальном тексте письма вместо «твоя Медная Венера» стояло: «если б не Закревская».» В августе — первой половине сентября 1828 года во время работы над повестью «Гости съезжались на дачу:» А.С. Пушкин в столь же откровенном стиле пишет о своих отношениях с Закревской в письме к Е.М. Хитрово: «Я имею несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я люблю ее всем сердцем»». П.К. Губер, один из первых пушкинистов 1920-30-х годов, заметил очень тонко по этому поводу, что на сопоставлении стихов и писем «чрезвычайно ярко обнаруживается неустранимая двойственность, заложенная в натуре Пушкина: между тайноведением поэта («язык богов» в стихотворении) и точкой зрения человека» (язык писем).

В «Альбоме Елизаветы Ушаковой» находятся два профильных портретных рисунка, по атрибуции А.М. Эфроса — также Анны Олениной. Один — с длинной серьгой (с пометой 2) (рис. 12), в академическом каталоге «Рисунки Пушкина» 1996 года с него снята атрибуция Эфроса, второй (рис. 13) вообще не воспроизведен. В них, бесспорно, та же модель, в той же «формуле», но уже сильно шаржирована, а во втором — особенно и недобро; в нем фактически нет профиля, характер изображенной выявлен снова — без глаз, лишь колючим рисунком кончика носа, остро торчащего из-под прически, закрывающей все лицо, и рисунком самой прически, всклокоченной истерично-темпераментно. По лаконизму и выразительности графического языка — шедевр пушкинского графического портрета-шаржа.

С 5 декабря 1828 года по 5 января 1829 года Пушкин был в Москве, сочиняя в альбом Ушаковой свой знаменитый «Дон-Жуанский список», и, видимо, в это время представил девицам Ушаковым облик одной из списка — «Аграфена». Глядя на эти два рисунка, особенно второй, вспоминается «диагноз» пушкиниста и врача-психиатра В.В. Вересаева: «Можно с уверенностью заключить, что: за «болезненность» Закревской говорят все имеющиеся данные — она, по-видимому, была: истеричкой».

Поэт Е.А. Баратынский в поэме «Бал» в образе Нины создал портрет А.Ф. Закревской:

...как влекла к себе всесильно
Ее живая красота:

Беги ее: нет сердца в ней!
Влюбленных взглядов не лови:
В ней жар упившейся вакханки,
Горячий жар, — не жар любви.

Эти два профиля: «с серьгой» и шарж «с носом» — почти иллюстрация к стихотворению Баратынского — в них она «страшна», как «новая Медея» в гневе и злости.

Литературные портреты Закревской оставили старейшие пушкинисты: Н.О. Лернер, В.В. Вересаев, синтезирующий весь арсенал высказываний и делающий вывод и как литературовед, и как врач-психиатр. «Это была, — писал известный пушкинист Н.О. Лернер, — не простая распутница, а жрица любви, вакханка, менада, неслыханно служившая матери наслаждений, сложная натура; ей была знакома тоска душевной пустоты; в ней сочетались Русалка и Магдалина. Такая женщина, да еще вдобавок красавица, не могла не заинтересовать Пушкина». Теоретически было бы странно думать, что Пушкин-художник, Пушкин-портретист мог пройти мимо такой модели.

В «Дон-Жуанском списке Пушкина» П.К. Губер писал: «Имя Аграфены Федоровны Закревской Пушкин поместил во вторую часть Дон-Жуанского списка. Здесь не было настоящей любви, но: имело место острое психологическое любопытство, интерес художника-наблюдателя к женщине бурных страстей и далеко не заурядного характера». Все стихи поэта и письма как Пушкина, так и Баратынского «рисуют ее: бешено-сладострастною и порочною, внушающей прямой страх заразительною силой «сатанинской своей страстности»; »... это была тигрица, рвавшая когтями путы «лицемерно-добродетельного света». Подобное художественно-образное содержание нашло свое отражение и в восьмой главе «Евгения Онегина». В интересной антитезе двух образов — Нины Воронской (Закревской) и Татьяны — поэт делает художественно-образное сопоставление двух героинь как двух типов женской красоты и натуры — монументально-скульптурной чувственности и камерно-лирической одухотворенности:

Беспечной прелестью мила
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою
Сей Клеопатрою Невы,
И верно б согласились Вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла
Хоть ослепительна была.

Во всех рисунках А.С. Пушкина, в которых предлагается видеть А.Ф. Закревскую, читается, подобно всем приведенным выше ее литературным, художественно-поэтическим, прозаическим и живописным портретам, идентичная характеристика чувственного, властного темперамента — черта натуры, не присущая Анне Олениной. Пушкин не напрасно в этих рисунках — исключительный случай — не рисует глаз, как уже было замечено; он их закрывает сознательно (и это художественно-точный прием), словно боясь властной силы их «сатанинского» выражения. Но что поражает: это выражение «видишь» и в линиях профиля, и даже в прическе. В некоторых рисунках поэт изображает прическу обобщенно, темным пятном, силуэтно, в иных — воспроизводит форму нескольких локонов «вьющейся линией», в том числе прическу одной и той же модели.

Пушкин рисует как график. Его «язык» — линия и штрих различного нажима, черное пятно на белом фоне бумаги, постановка и рисунок зрачка, разрез глаз, линия смыкания губ, рельеф лица, абрис головы в целом.

Во всех портретах А.Ф. Закревской явно выявлена поэтическая доминанта восприятия Пушкиным ее личности, и эта «доминанта» не сходна с «доминантой» Анны Олениной.

В хронике одновременного появления стихотворений, прозы, портретов, встреч Пушкина с Олениной и Закревской замечается интересная особенность: нигде в письмах поэта нет ни слова об Олениной, есть только два портрета и два очерка, неоконченных, как оборванная мысль, тогда как законченных портретов Закревской несколько и много откровенного разговора в письмах о своих с ней отношениях.

Глаз Пушкина-портретиста выявил свое восприятие личности модели, ее натуру. Как и в двух портретах Анны Олениной — это два разных человека. В портретах А.Ф. Закревской и А.А. Олениной имеет место не только иконографическая, но и внутренняя, эмоционально-психологическая согласованность с их характеристиками в поэзии, прежде всего в произведениях самого Пушкина (кроме других документальных данных, перечисленных выше в статье). И это — важнейший довод в предлагаемой переатрибуции.