Русские художники в Швейцарии: от Матвеева до Бенуа ди Стетто

На протяжении последних двухсот лет более 60 русских художников в той или иной степени «прикоснулись» к Швейцарии. Если выходцев из последней в Россию притягивала возможность получения хорошего заработка и блеск Санкт-Петербургского двора, то причины, обусловившие интерес русских художников к Швейцарии, были совсем иного порядка.

Большую роль в «открытии» Европы для наших соотечественников сыграли «Записки русского путешественника» юного Н.М. Карамзина. Приехав в Базель в начале августа 1789 года, Карамзин с восторгом напишет: «Итак, я уже в Швейцарии, в стране живописной Натуры, в земле свободы и благополучия! Кажется, что здешний воздух имеет в себе нечто оживляющее: дыхание мое стало легче и свободнее, стан мой распрямился, голова моя сама собою подымается вверх, и я с гордостью помышляю о своем человечестве» (2). Русские посещали Швейцарию по пути в Италию или из Италии во Францию и Россию, как это было до середины ХIХ века (Ф.М. Матвеев, О.А. Кипренский).

Позже – в качестве «паломников» к знаменитому «живописателю» швейцарских красот А. Каламу, мастерская которого в 50-е и начале 60-х годов ХIХ века как магнитом притягивала в Женеву русских пейзажистов (А.П. Боголюбов, И.И. Шишкин, А.И. Мещерский). С началом Первой мировой войны Швейцария дала временный приют многим русским художникам, проживавшим в это время в Германии или Франции (А.Г. Явленский, М.В. Веревкина, М.Ф. Ларионов, В.В. Кандинский). Часто причиной, побуждавшей художников к посещению Швейцарии, являлась надежда на исцеление от болезни (А.А. Иванов, М.В. Якунчикова, Б.М. Кустодиев). Недуги близких привели сюда М.А. Врубеля, И.Е. Репина. В период между двумя мировыми войнами несколько русских художников приезжают в Швейцарию на постоянное место жительства (А. Бенуа ди Стетто, Ф.П. Бирбаум, Ф.И. Стравинский). Либо – уже позднее – посещают ее с выставками своих произведений.

Кто-то из них хорошо известен, кто-то знаком только специалистам или искушенным коллекционерам, кто-то практически неизвестен (например, Бирбаум (3), Стравинский и Бенуа ди Стетто). Картины, написанные русскими художниками в Швейцарии или по швейцарским мотивам по возвращении на родину, в большинстве своем находятся в разных музеях России и республик бывшего Советского Союза, в частных собраниях. В Швейцарии их можно встретить в читальном зале Женевского университета (портреты О.А. Кипренского)(4), а также в частных коллекциях. Имеются они и в Асконе – маленьком городке кантона Тичино, где прожила последние годы своей жизни и умерла в одиночестве и бедности дочь русского генерала художница Марианна Веревкина. Музей Асконы – «Мuseo comunale d'arte moderna» – обладает, благодаря Фонду М.В. Веревкиной, уникальным собранием ее работ.

Специального упоминания заслуживают те художники, которые в своих произведениях обращались к героической странице истории русской армии, связанной со Швейцарией, с переходом суворовских войск через Альпы в 1799 году. В 1852-м А.Е. Коцебу прошел по следам А.В. Суворова всю северную Италию и Швейцарию. Результатом этой «творческой командировки» стало полотно «Переход русских войск через Чертов мост в 1799 году», за которую (вкупе с двумя другими батальными полотнами) А.Е. Коцебу в 1858-м получил звание профессора Императорской Академии художеств. В это же самое время, в 1854-м, Б.П. Виллевальде предлагал своим ученикам программное задание на соискание первой золотой медали «Эпизод из кампании 1799 года: встреча Суворова с капуцинами на Сен-Готарде» (5).

Наиболее же знаменитым произведением, увековечившим подвиг русских солдат в швейцарских Альпах, стала монументальных размеров картина «Переход Суворова через Альпы», написанная В.И. Суриковым в 1899-м по эскизам, выполненным в Швейцарии. Почти двести лет спустя, в начале 90-х годов XX века, автор этих строк дважды повторил суворовский переход под водительством проживающего в Лихтенштейне барона Эдуарда Александровича фон Фальц-Фейна. Несколькими годами позднее, в 1994-м, именно благодаря его неукротимой энергии и любви к России в небольшом швейцарском городке Гларусе был открыт музей Суворова.

Русские художники и Швейцария с конца XVIII до первой половины ХIХ века

Евреинов Дмитрий Иванович (1742–1814), Матвеев Федор Михайлович (1758–1826), Кипренский Орест Адамович (1782–1836), Жуковский Василий Андреевич (1783–1852), Воробьeв Максим Никифорович (1787–1855), Щедрин Сильвестр Феодосьевич (1791–1830), Рейтерн Евграф Романович (1794–1865).

Эти художники были связаны со Швейцарией на первом этапе развития русско-швейцарских художественных связей. Наиболее яркий след в альпийской Гельвеции оставил Орест Кипренский, останавливавшийся в Женеве на пути из России через Францию в Италию в 1816–1817 годах. Он был знаком с семьей швейцарских ювелиров Дювалей (6), работавших на Санкт-Петербургский двор почти на протяжении пятидесяти лет. Именно благодаря Дювалям Кипренский получил заказы на портреты, которые, после отъезда художника из Женевы, были представлены на выставке в залах «Societe des Arts». Орест Кипренский является не только первым, но и единственным русским художником, удостоившимся чести быть принятым почетным членом в женевское Общество изящных искусств (1817) (7).

Кипренский также был первым русским художником, удостоенным персональной выставки в Швейцарии. Вторым стал почти 90 лет спустя Николай Николаевич Ге (персональные выставки проходили в 1903-м и в 1937-м годах).

В 1915 году по вызову Александра I в Шаффхаузен, что недалеко от Базеля, приехал 23-летний Сильвестр Щедрин – для увековечения посещения русским императором Рейнских водопадов. А первым русским художником, запечатлевшим швейцарские красоты, был золотой медалист Академии Федор Матвеев, отправившийся в 1779 году пенсионером в Рим – через Германию и Швейцарию. Два пейзажа его кисти ныне находятся в Русском музее (8). Самым же «швейцарским» русским художником этого поколения был Евграф Рейтерн (подполковник, ветеран Отечественной войны 1812 года, потерявший в битве под Лейпцигом руку). По примеру И.-В. Гете и В.А.Жуковского, ставшего затем его зятем, в 1814 году он начал заниматься живописью. Рейтерн с 1818-го жил в Берне, столице Швейцарской конфедерации, где на протяжении нескольких лет обучался пейзажной живописи у местного художника Г. Лори. Известна всего лишь одна находящаяся в Русском музее картина Максима Воробьева на швейцарский сюжет9. Однако можно назвать почти с десяток его учеников пейзажного класса Академии, которые в середине ХIХ века пройдут «швейцарские университеты» – в основном у Александра Калама в Женеве.

Русские художники и Швейцария в середине ХIХ века: культ Александра Калама (1810–1864), почетного вольного общника Императорской Академии художеств с 1845 года

Иванов Александр Андреевич (1806–1858), Мокрицкий Аполлон Николаевич (1810–1870), Коцебу Александр Ефстафьевич (1815–1889), Виллевальде Богдан (Готфрид) Павлович (1818–1903), Эрасси Михаил Спиридонович (1823–1898), Боголюбов Алексей Петрович (1824–1896), Лагорио Лев Феликсович (1826–1905), Жемчужников Лев Михайлович (1828–1912), Богомолов-Романович Александр Сафонович (1830–1867), Гун Карл Федорович (1830–1877), Саврасов Алексей Кондратьевич (1830–1897), Бочаров Михаил Ильич (1831–1895), Ге Николай Николаевич (1831–1894), Клодт фон Юргенсбург Михаил Константинович (1832–1902), Шишкин Иван Иванович (1832–1898), Горавский Аполлинарий Гилярьевич (1833–1900), Каменев Лев Львович (1833–1886), Карнеев Аким Егорович (1833–1896), Мещерский Арсений Иванович (1834–1902), Якоби Валерий Иванович (1834–1902), Мясоедов Григорий Григорьевич (1834–1911).

В первой монографии, посвященной Александру Каламу, которая была опубликована в Женеве (1934), о зарубежной популярности художника пишется: «Калам добился всеобщего признания во Франции, но, может быть, Россия наиболее широко открыла перед ним свои двери и свой кошелек; это было настоящее паломничество: вся императорская семья и представители крупнейшей русской аристократии являлись его клиентами, остававшиеся верными ему до конца его карьеры» (10).

Пик российского присутствия в Швейцарии приходится на середину ХIХ века, когда 22 русских художника побывали в этой стране. За исключением Александра Иванова, приехавшего на лечение в восточную Швейцарию (11), почти все они были движимы желанием «освоить» швейцарский пейзаж, бывший в ту пору благодаря А. Каламу в большой моде. Ставший знаменитым после Парижских салонов начала 1840-х годов, женевский художник не успевал удовлетворять спрос как европейской, так и русской знати. Остатки этого увлечения встречаются в частных российских коллекциях (в собрании автора имеется превосходный типичный Калам – классический для художника мотив «Вид озера четырех кантонов», середина ХIХ века). При жизни художник не имел практически ни одной законченной картины в своей мастерской, так как они «уходили» с не успевшим ещe высохнуть последним мазком кисти. Популярность его была такова, что Академия закупила около 6000 эстампов с его пейзажей – для того, чтобы студенты учились писать пейзаж «по Каляму», как тогда говорили. Работавший в течение двух месяцев в Швейцарии Алексей Саврасов в молодости подрабатывал тем, что писал копии с Калама по заказам русских коллекционеров. Когда же в 1862 году академик Саврасов побывал в мастерской у женевского художника, то в своем отчете о поездке в Лондон на Всемирную выставку он, в частности, напишет: «Посетив его мастерскую, я убедился, с какой любовью этот художник стремился изучать природу… Говоря о Каламе, я должен, к сожалению, упомянуть как много молодых талантов сделалось жертвою подражания этому художнику» (12). Одной из «жертв» был и академик пейзажной живописи Михаил Спиридонович Эрасси, самый «каламистый» из русских художников (13), о котором говорили: «…часто, стоя перед картиной Эрасси, приходится слышать вопрос: кто это, Калам или Эрасси?» (14) А семью годами ранее художественный критик В.П. Боткин в отчете об академической выставке с восторгом писал о Каламе: «Вид в Швейцарии» Каляма, принадлежит, конечно, не к лучшим произведениям знаменитого пейзажиста; но как в этой, едва отделанной картине виден глубокий наблюдатель природы!» (15) Восторженное отношение к А. Каламу в России середины ХIХ века сменилось на более сдержанное во второй половине столетия, отразившееся в выступлениях Крамского, Стасова и других, хотевших видеть не немецкий, не швейцарский, а русский пейзаж на полотнах русских художников.

Русские художники и Швейцария во второй половине ХIХ века

Врангель Елена Карловна (1837–1906), Куинджи Архип Петрович (1842–1910), Орловский Владимир Донатович (1842–1914), Суриков Василий Иванович (1848–1916), Померанцев Александр Никанорович (1849–1918), Врубель Михаил Александрович (1856–1910), Дубовской Николай Никанорович (1859–1918), Левитан Исаак Ильич (1860–1900), Вельц Иван Августович (1866–1926), Якунчикова-Вебер Мария Васильевна (1870–1902).

Со смертью А. Калама в 1864 году и возникновением в России передвижничества роль Швейцарии как места паломничества русских художников сошла на нет. Приезжавший на лечение Левитан оставил несколько швейцарских этюдов. Вполне возможно, что, когда Исаак Ильич в 1897–1898 годах жил в Верхней Савойе, он встречался с Марией Васильевной Якунчиковой, лечившейся там от туберкулеза. Они были давними знакомыми по Москве, где оба бывали на поленовских вечерах. И портрет Левитана, оставшийся в собрании внучки русской художницы, был написан именно в это время. В последующие годы здоровье М.В. Якунчиковой требовало более пристального наблюдения со стороны врачей. В 1900-м она переезжает в Женеву, точнее, в Шен Буржери, где до сих пор, в купленном еще в то время доме, живут ее две внучки в окружении картин и предметов искусства, от их бабушки (16). Именно в этом доме находится знаменитый гобелен, который принес Якунчиковой награду на Всемирной выставке в Париже в 1900-м.

Самая же романтическая история встречи русского художника со Швейцарией связана с М.А. Врубелем. Он впервые посетил Швейцарию, когда после окончания первого курса юридического факультета сопровождал своего ученика (которому давал уроки латыни) в поездке по Европе. 20 лет спустя, он вновь оказался в Швейцарии. В это время в Монтрe находилась со своей семьей его невеста Надежда Забела. На другой день после прибытия Врубеля в Монтрe все семейство отправилось в Женеву, где 28 июля 1896 года в недавно построенной русской церкви (17) состоялось их венчание. А уже 29 июля молодожены отправились в Люцерн, где и провели свой медовый месяц. В 2000 году на одном из женевских аукционов появился эскиз «Демон поверженный» (18). Оцененная по каталогу всего в 500–700 шв. фр., эта работа была продана за восемь с лишним тысяч, то есть в 16 раз превзошла нижнюю оценку! Такова была последняя встреча великого русского символиста и города его венчания.

Художники русского авангарда и Швейцария: начало ХХ века

Веревкина Марианна Владимировна (1860–1938), Явленский Алексей Георгиевич (1865–1941), Кандинский Василий Васильевич (1866–1944), Бакст Лев Самойлович (1866–1924), Бенуа Александр Николаевич (1870–1960), Остроумова-Лебедева Анна Петровна (1871–1955), Добужинский Мстислав Валерианович (1875–1957), Волошин Максимилиан Александрович (1877–1932), Кустодиев Борис Михайлович (1878–1927), Машков Илья Иванович (1881–1944), Ларионов Михаил Федорович (1881–1964), Гончарова Наталья Сергеевна (1881–1962), Серебрякова Зинаида Евгеньевна (1884–1967), Лисицкий Лазарь Маркович (Эль Лисицкий; 1890–1941), Шагал Марк Захарович (1887–1985).

В 1913 году С.П. Дягилев в интервью «Русское искусство за границей» говорил: «В будущем году, то есть 1915-м, исполняется десять лет наших художественных выступлений за границей. Может быть, этот год мы ознаменуем… устройством выставки русской живописи. Но если этой мысли суждено осуществиться, то она выльется в форму выставки русского декоративного искусства. <…> теперь… почти все художники обратились к театру» (19).

Не исключено, что отзвуком этой идеи стала выставка русских художников в Лозанне (1915), о которой в своих воспоминаниях пишет А.А. Явленский (20). В истории русской живописи это была первая выставка русских художников в изгнании (21), ибо еe участники оказались в Лозанне в результате начавшейся Первой мировой войны. Дягилев выбрал Лозанну в нейтральной Швейцарии в качестве «сборного» пункта новой труппы, с которой он собирался отправиться на покорение Америки. И пока гонцы Дягилева рекрутировали артистов в России, Польше и Англии, Гончарова, Ларионов и Бакст работали на снятой Дягилевым вилле «Бельрив» над декорациями и костюмами будущих спектаклей. Параллельно с работой в Лозанне Ларионов и Гончарова оформили «Петрушку» Стравинского, который был показан в Женеве. Именно в это время Гончарова подарила Леониду Мясину, ученику и новому увлечению Дягилева, две акварели – «Бегство в Египет» и «Христос в доме Марфы и Марии», положившие начало собранию последнего. Показ новой, предназначенной для Америки программы также состоялся в Большом театре Женевы. Спектакль шел в оформлении Гончаровой, Ларионова и Бакста.

Русские швейцарцы ХХ века

Бирбаум Франц Петрович (1872–1947), Мясоедов Иван Григорьевич (Евгений Зотов) (1881–1953), Рабинович Григорий Иделевич (1884–1958), Бенуа ди Стетто Александр (1896–1979), Явленский Андрей Алексеевич (1902 – после 1970), Стравинский Федор Игоревич (1907–1989).

В то время как для художников круга Дягилева Швейцария играла роль «перевалочного» пункта, где они продолжали работу, начатую ранее, для А.А. Явленского и М.В. Веревкиной, с началом войны бежавших из Германии в Швейцарию, последняя значила гораздо больше. Именно здесь они стали художниками со своим собственным, неповторимым стилем, обрели свою творческую индивидуальность, со временем принесшую им мировую известность. Первому – большую, второй – меньшую.

В 1937 году художник напишет: «В начале, в Сэн-Прэ, я попытался продолжать писать так, как это делал в Мюнхене. Но что-то внутри меня помешало мне продолжать в этом стиле – чувственном, расцвеченном, мощном. Я понял, что мои страдания изменили меня, и что мне нужно было искать новые формы и иные цвета для выражения моих чувств. Я начал то, что потом стало называться вариациями на тему пейзажа… несколько деревьев, дорога, небо… Максимально концентрируясь и много работая, мне удалось шаг за шагом найти цвета и формы для выражения моего духовного «я»… Я закончил большую серию моих лучших вариаций (22), которые пока известны крайне ограниченному кругу лиц». Среди этих лиц была и Эмми Шейер, с которой Явленский познакомился в Лозанне в 1916-м. Когда она увидела работы художника, то решила оставить свои занятия живописью с тем, чтобы посвятить жизнь, говоря современным языком, маркетингу произведений Явленского как в Европе, так и в Америке. С переездом в Цюрих в 1917-м Явленский начал новую серию – «Мистические лица». Оказавшись в Асконе (1918), художник продолжает работу над «пейзажными» и «мистическими» циклами и начинает два новых: «Лики Спасителя» и «Абстрактные лица». Под последними художник подразумевал, по его собственным словам, лики святых. В Асконе же долго прожила и окончила свою жизнь Марианна Веревкина. Отказавшаяся на длительный период от живописи ради своего избранника – Явленского, обеспечивавшая его европейское восхождение, мужественно перенесшая трагедию окончательного разрыва с ним, именно в Асконе Веревкина обрела себя как художник. Почти 80 лет спустя после расставания Марианна Веревкина и Алексей Явленский снова встретились в общем каталоге выставки (сначала Веревкиной, затем Явленского) в парижском музее-галерее Ла Сейта. Выставка называлась «Явленский. Веревкина» (23).

В 1997 году Марианна Веревкина выставкой своих картин в московском Манеже вернулась на родину.
Судьба художников, живших в Швейцарии в ХХ веке, имеет ряд общих черт, которые позволяют их отличить от художников предшествовавших поколений. Во-первых, для большинства из них Швейцария была страной, где они провели большую часть своей жизни. Во-вторых, некоторые из них были швейцарскими гражданами. В-третьих, многие стали известны в художественном мире. В-четвертых, эта известность была, как правило, локальной, а не национальной или интернациональной. В-пятых, они по тем или иным причинам были вынуждены оставить Россию. И в-шестых, их творчество долго было не известно на их исторической родине, некоторые неизвестны до сих пор.

Лет тридцать назад, когда в семейном собрании автора этих строк появилась «Дама в красном» Ивана Мясоедова, о художнике удалось узнать только то, что он был сыном известного передвижника Г.Г. Мясоедова. Лишь много позднее с творчеством этого вычеркнутого из истории мастера смогли познакомиться и в России – выставкой в Третьяковской галереи (24). Так Иван Мясоедов вернулся в Россию, которую он оставил в начале прошлого века. В это же время Россию покинул главный художник дома Фаберже Франц Петрович Бирбаум. Вернувшись на родину, в Швейцарию, в 1920 году, самый «русский» швейцарец, бравший уроки живописи у И.И. Шишкина, до конца дней своих изображал (преимущественно пастелью) швейцарские виды. В первые годы своей швейцарской жизни художник, горячо любивший Россию и глубоко переживавший разрыв с ней, писал академику А.Е. Ферсману: «Я нахожусь в ссылке в моей собственной стране» (25).

Благодаря усилиям Общества друзей Бирбаума в Эгле, где художник жил с 1923-го, и Фрибурге, где он родился, в 1997 году были проведены ретроспективные выставки произведений русского швейцарца. Так имя Бирбаума-художника было спасено от забвения. Единственным мастером этого поколения, известность которого вышла далеко за пределы Швейцарии, является Федор Стравинский, вернувшийся в 1942-м в Женеву из Парижа, где он жил и работал с 1920 года. Талант его был чрезвычайно разнообразен: живопись, витражи, фрески, мозаика, стекло, ковры. И если в России творчество его отца, композитора Игоря Стравинского, широко известно, то о творчестве сына не известно практически ничего (26). Так же, как и Ф.И. Стравинский, Александр Бенуа ди Стетто, совсем пока не известный в России, носит много говорящую любителям искусств фамилию. Приобретя свою первую работу Бенуа ди Стетто в 1990-м, лишь в марте 2005-го автор этих строк разгадал его загадку. Художник покинул Россию после 1917-го, странствовал по Европе и наконец в 1929 году обосновался в Женеве, где и прожил до конца своей жизни. Несмотря на все поиски, никаких следов художника Бенуа ди Стетто в России отыскать не удалось. Из статьи в «Журналь де Женев» (1930) удалось узнать, что Бенуа ди Стетто родился в швейцарской семье в Санкт-Петербурге, где позднее учился в Академии живописи. Его отец был архитектором (27). В 1966-м в заметке, посвященной чествованию художника по случаю 70-летнего юбилея, сообщалось, что «…Александр Бенуа ди Стетто происходит из большой и известной артистической семьи, давшей столице империи художников, музыкантов, скульпторов и в особенности архитекторов, которые работали лично на царя с XVIII века, сохраняя при этом свое швейцарское гражданство (выделено мною. – А.Т.)» (28).

Впервые в статье упоминалось, что крестным отцом художника был Леонтий Бенуа, который, как впоследствии выяснилось, был и его дядей. В воспоминаниях А.Н. Бенуа каких-нибудь указаний на то, что в их большом семействе были и Бенуа ди Стетто, найти не удалось. Но в 1996-м на аукционе «Сотбис» в Лондоне был выставлен на продажу портрет Александра Бенуа ди Стетто, написанный в 1916 году Зинаидой Серебряковой (29). На лицевой стороне в левом углу была надпись «Александр Бенуа ди Стетто, рисован Зинаидой Серебряковой в России в Нескучном около Харькова в 1916 году». Значит, все-таки был в России такой художник – Бенуа ди Стетто и имел отношение в семейству Бенуа. Что это было за отношение, выяснилось только почти десять лет спустя, когда удалось разыскать племянника А. Бенуа ди Стетто, Г.Г. Бенуа. Он написал историю швейцарской ветви семейства, где впервые был назван отец художника – еврей Зигфрид Леви. Историограф семьи пишет: «Со своей стороны я заметил, что молчание нашего отца в отношении его отца Зигфрида Леви было таким же полным, как и в отношении его матери Клэр (Клара-Алиса Бенуа. – А.Т.). Мы практически ничего не знали» (30). Молчал всю жизнь и Александр Бенуа ди Стетто, женившийся в Париже в 1924 году на датской еврейке, с которой он прожил всю жизнь. В трудные военные годы еe скрипка Гварнери была продана, и ее музыкальная карьера на этом закончилась. Но она начала писать картины. Два небольших натюрморта Камы Бенуа ди Стетто, находящиеся в собрании автора, говорят о ее незаурядных способностях.

Очевидно, этот брак в семействе Бенуа большого энтузиазма не вызвал, отсюда – и полное молчание по этому поводу в воспоминаниях А.Н. Бенуа. Что же касается Зигфрида Леви, то он, будучи в молодости в Швейцарии, получил швейцарское гражданство, что и позволило его сыновьям Александру и Евгению впоследствии также получить швейцарское гражданство, взяв при этом фамилию матери – Бенуа. И чтобы отличаться от своего двойного тезки, А.Н. Бенуа Александр сам добавил к фамилии – на итальянский лад – частицу «ди». Так произошло второе рождение художника Александра Бенуа ди Стетто.

Изучая швейцарскую линию семьи Бенуа, автор статьи обнаружил портрет брата Александра – Евгения, а также указание на то, что он хранится в художественном музее в Алма-Ате, в Казахстане (как и упоминавшийся серебряковский портрет Александра). Последнее звено в поисках поставила мать Зинаиды Серебряковой, которая из Нескучного в письме к мужу 8 июня 1916 года писала: «Дети веселы и здоровы – с хутором (имеется в виду семейство Леви. – А.Т.) видимся часто. Зинок рисует Машутку, а также братьев Леви, которые очень милые, воспитанные люди, и дети их любят». Через месяц, 10 июля 1916-го, Е.Н. Лансере напишет мужу: «…а вообще рисует она (дочь Зина. – А.Т.) много, один сеанс за другим… Женю или Шуру Леви…» (31) Семейную тайну Александр Бенуа ди Стетто хранил до самой своей смерти.

Со времени первого приобретения произведения Бенуа ди Стетто в 1990 году собрание автора пополнилось еще четырьмя работами художника и двумя работами его жены Камы. Многие их произведения хранятся в других частных коллекциях Швейцарии. Но гораздо большее их количество находится сейчас в России, где родился и учился – в духе семейной традиции – на архитектурном отделении Императорской Академии художеств русско-швейцарский художник Александр Зигфридович Леви-Бенуа ди Стетто.

Примечания
1 От А.Н. Бенуа с его статьей «Рассадник искусства», опубликованной в апрельском номере журнала «Старые годы» за 1909 г., до появившегося к 300-летию Северной столицы наиболее полного на сегодняшний день издания «Швейцарцы в Петербурге» (СПб., 2002).
2 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Серия «Литературные памятники». Ленинград, 1987. С. 97.
3 Франсуа Бирбаум был известен в России как главный художник дома Фаберже.
4 Впервые они были воспроизведены в России Е.Н. Петровой в кн.: Орест Кипренский. Переписка. Документы. Свидетельства современников. СПб, 1994. С. 289–293.
5 См. подробнее: Молева Н. и Белютин Э. Русская художественная школа второй половины XIX века. М., 1967. С. 57.
6 Возможно, Кипренский был также знаком с женевцем Симоном Ратом (Rath), юношей, уехавшим в Россию. После 30 лет службы в русской армии он выходит в отставку в чине генерал-лейтенанта и в 1817 г. возвращается в родную Женеву, где и умирает двумя годами позднее. Сколоченное в России состояние завещает двум своим сестрам (одна из них была членом женевского Общества изящных искусств) с наказом употребить оное на дело, полезное для города. По смерти брата сестры принимают решение потратить оставленный им капитал на строительство музея изящных искусств. Открытие первого не только в Женеве, но и во всей Швейцарии публичного музея состоялось в 1826 г. В настоящее время Musee Rath является составной частью женевского Музея истории и искусства. Именно в помещении Musee Rath состоялась в 1987 г. грандиозная выставка живописных работ А. Калама, о котором речь пойдет ниже, а также выставка М. Ларионова «Путь к абстракции» и замечательная выставка А. Явленского 1995 года, ставшая событием в художественной жизни Швейцарии.
7 Сам художник в это время уже находился в Риме.
8 «Вид на Лаго Маджоре» (1808) и «Вид в окрестностях Берна» (1817).
9 М.Н. Воробьев. Швейцарский пейзаж. Около 1845.
10 A. Schreiber-Favre. Alexandre Calame. Peintre paysagiste, graveur et lithographe. Geneve, 1934. Р. 30.
11 В 1850-х годах состояние глаз художника ухудшилось. «В 1857 г. по ходатайству расположенных к художнику людей ему было «высочайше пожаловано» полторы тысячи рублей на лечение. На эти средства Александр Иванов отправился в Вену, посетил видного окулиста, по его совету прошел курс лечения в Интерлакене (где позднее В. Суриков писал этюды к своему Суворову. – А.Т.), повидал Альпы, но вместо того чтобы оттуда прямо вернуться к себе на Виколо дель Вантаджо, отправился в Лондон на свидание с Герценом. О поездке этой, конечно, почти никто не узнал. От добровольного узника римской студии трудно было ожидать такого смелого шага». (Алпатов М.А. Александр Иванов. Жизнь и творчество. М., 1956. С. 239).
12 Цит.по: Мальцева Ф.С. Мастера русского реалистического пейзажа. М., 1953. С. 70–71.
13 В списке учеников, который вел А. Калам, насчитывается 256 имен, среди которых шесть имен учеников из России (приводим их в транскрипции Калама): M. Jezierki (период с 1835 по 1841), Arsene Mitchersky, Jean d’Alheim, Maibach, Erassi, Bozcharoff (в период с 1848 по 1861). См.: Valentina Anker. Alexandre Calame. Vie et œuvre. Catalogue raisonne de l’œuvre peint. Fribourg, 1997. Р. 465–466. М.С. Эрасси провел в мастерской Калама четыре года – более, чем любой другой русский художник.
14 Ковалевский П.М. О художествах и художниках в России: по случаю выставки в Петербургской Академии Художеств // Современник, 1860, № 10. С. 373.
15 Боткин В.П. Выставка в Императорской Академии Художеств. Октябрь 1855 г. // Современник. 1855. № 11. С. 79.
16 См. также: A. Tikhonov. Hommage a Maria Jakountchikova-Weber // Ex Tempore. An International Literary Journal, Vol.XII, December 2001. Geneve. Р.8–11; Тихонов А. Между Россией и Швейцарией: к 100-летию со дня смерти М.В. Якунчиковой-Вебер // Независимая газета.19 августа 2002. С. 8; Тихонов А. Вишневый сад Марии Якунчиковой // Искусство. 2003. № 1. С. 72–75.
17 Посланник России в Швейцарии А.П. Озеров сообщал министру иностранных дел России А.М. Горчакову из Женевы 15 сентября 1866 г.: «…Вчера, 14 сентября, происходило в Женеве торжественное освящение нового храма во имя Воздвижения Креста Господня… Все соотечественники, вблизи бывшие, стеклись на этот радостный праздник, и, насколько затем позволяла вместительность храма и ограда оного, они наполнились сочувственным нам народонаселением Женевы всех сословий». Цит. по: Россия–Швейцария 1813–1955. Материалы и документы. М.,1995. С. 116–117. Инициатором постройки православного храма в Женеве был протоиерей А.К. Петров, служивший в церкви при российской миссии в Швейцарии. Женевские власти безвозмездно и в вечное владение выделили земельный участок для строительства храма. Архитектором первого православного храма в Швейцарии был Давид Иванович Гримм, профессор архитектуры Академии художеств.
18 См. подробнее об этом: Тихонов А. Сюрпризы Женевского «Дома аукционов»: неизвестный эскиз Врубеля? // Независимая газета. 6 сентября 2000. С. 11.
19 Цит. по: Сергей Дягилев и русское искусство. Статьи. Открытые письма. Интервью. Переписка. Современники о Дягилеве. Т. 1. М., 1982. С. 235.
20 Цит. по: Goldberg Itzhak. Jawlensky ou le visage promis. Paris, 1998. Р. 226.
21 К сожалению, не удалось обнаружить пока иной информации об этой выставке. Возможно, дополнительные сведения появятся, когда в женевском Музее истории и искусства будет проходить выставка русского авангарда из публичных коллекций швейцарских музеев – первая выставка подобного рода, открытие которой состоялось в мае 2005 года.
22 Позднее художник назовет эти вариации «песнями без слов». Werefkin. Lettres a un Inconnu. Suisse, 1999. Р. 63.
23 Jawlensky. Werefkin. Catalogue de l’exposition. Paris, 2000.
24 Иван Мясоедов / Евгений Зотов. Путь исканий. Каталог. Москва–Берн, 1998.
25 Eric-Alain Kohler. Francois Birbaum. Premier Maitre du joaillier Faberge. 1872–1947. Fribourg, Saint-Petersbourg, Aigle, 1997. Р. 63. Данное издание является на сегодняшний день единственным, в котором наиболее полно описывается швейцарский период жизни художника.
26 Если не считать переведенную с французского и опубликованную в 1993 г. в журнале «Наше наследие» (№ 26) статью Михаила Елачича «Художник Федор Стравинский» (С.114–119).
27 Journal de Geneve, 25 mars 1930.
28 Genevoise, 21 octobre 1966, № 246.
29 Sotheby’s. The Russian Sale, London, 19 December 1996. Лот 224, 64х35см., карандаш, частичная раскраска гуашью. Оценка 2−3 тыс. ф. ст. Продан за 2 300 ф.ст.
30 Hugues G. Benois. Les Benois de Suisse. Рукопись. Пользуясь случаем, хочу выразить свою признательность Hugues G. Benois, который предоставил рукопись в мое распоряжение.
31 Серебрякова Зинаида. Письма. Современники о художнице. М., 1987. С. 63, 66.