Прерванный полет Сергея Залшупина

Возможно, просто сосны и отблески на поверхности воды очень напоминали Набокову Россию. Здесь же Владимир Владимирович нашел вечный приют, совсем рядом с Монтре, на кладбище Клэренс. Сюда беспрерывно приезжают поклонники его неповторимого творчества (которых, как ни странно, в наше время становится все больше и больше), чтобы постоять перед большой гранитной плитой, на которой золотом выбито: «Vladimir Nabokov. Ecrivain. 1899–1997. Vera Nabokov. 1902–1991» («Владимир Набоков. Писатель. 1899–1977. Вера Набокова. 1902–1991»).

В Швейцарии, как известно, очень много русских. Приезжало раньше и приезжает сейчас. Набоков был впервые очарован этим дивным краем, когда совсем молодым приехал сюда на каникулы из Кембриджа. Да и отель «Монтре Палас» своим старомодным убранством тоже напоминал Россию. Там, на шестом этаже, был его кабинет с неизменной конторкой. Иногда он выезжал в Италию, где учился и работал сын. И, конечно, Набоков никак не мог обойтись без своей любимой охоты на бабочек, время от времени отправляясь для этого в Альпы. Внешне олимпийски спокойный и даже неприступный, он не переставал вспоминать о своей стране. Хотя, к примеру, так и не встретился с А.И. Солженицыным, когда тот после высылки оказался в Швейцарии и предложил Набокову увидеться. Жаль, что не состоялась встреча двух титанов российской словесности, хотя именно Александр Исаевич выдвигал Набокова на Нобелевскую премию. Но наверняка Набоков вспоминал и Берлин. Город, где он познал огромную славу, город, где родился его сын и откуда он бежал от фашистов во Францию.

Здесь увидели свет первые сборники стихов Сирина – именно только эта подпись сопровождала его произведения, увидевшие свет перед Второй мировой войной. Здесь он, в отличие от того, как это было в дальнейшие годы его жизни, находился в самом центре литературной жизни. Берлин в начале 1920-х годов был практически второй столицей русской литературы. Только издательств, где выходили книги на русском, было восемьдесят шесть! Среди беспрерывно возникавших и умиравших русских журналов был и еженедельник «Сполохи».

Список авторов, среди которых печатался Набоков, был более чем солидный. Из Парижа присылал рассказы Иван Бунин, печатал в «Сполохах» рисунки и рассказы Алексей Ремизов, присылал свои яростные произведения, клеймившие советскую власть, будущий возвращенец Алексей Толстой. Руководил журналом другой будущий верный союзник большевиков – Александр Дроздов. Когда его симпатии к советской России стали очевидными, Набоков вместе с рядом других литераторов публично порвал с Дроздовым.

В «Сполохах» и началась совместная работа Набокова и молодого художника Сергея Залшупина, главного героя нашей статьи – человека удивительного дарования, прожившего очень немного, и, к сожалению, не удостоившегося славы, достойной его таланта. В отечественной истории намного ярче запечатлелись имена его отца, известного экономиста и либерала Александра Семеновича Залшупина, издавшего в 1904 году в России «Энциклопедию банковского дела», а в годы первой революции возглавлявшего газету «Русский экономист», затем – иллюстрированный еженедельник «Жизнь и суд», имевший огромную популярность.

Сестру Сергея Александровича Надежду, ввел в бессмертие Борис Пастернак, посвятивший ей стихотворение «GLEISDREIECK», навеянное названием берлинского метро, где скрещивались подземные и наземные железнодорожные линии. «Чем в жизни пробавляется чудак. / Что каждый день за небольшую плату / Сдает над ревом пропасти чердак / Из Потсдама спешащего к закату».

Надежда Александровна работала в издательстве знаменитого Гржебина, соратника Горького по «Всемирной литературе». Зиновий Гржебин при поддержке Горького сумел пробить идею создания частного издательства в Берлине, где могли бы печататься советские писатели. Надежда дружила со многими выдающимися прозаиками и поэтами, помогала им получать визы в Германию, хранила уникальные рукописи и автографы, в том числе загадочную, никому не известную пьесу Гумилева. Несомненно, благодаря сестре Сергей Залшупин сумел получить возможность рисовать портреты выдающихся литераторов своего времени.

Но вернемся к Набокову. В 1923 он получил от издательства «Гамаюн» заказ на перевод «Алисы в стране чудес». Автором рисунков к легендарной сказке был выбран Сергей Залшупин.

Сергей Александрович родился в 1900 году, в 1915 – 1918 годах учился в Новой художественной мастерской у Василия Ивановича Шухаева. Однако почти никто из тех, кто в последнее время пишет об этом блистательном русском мастере, работавшем в Париже, вернувшемся в СССР и десять лет проведшем в магаданских лагерях, не вспоминает его ученика.

Поразительно четкая, почти математически просчитанная линия в рисунках Залшупина оказала огромное влияние на художников своего времени, в том числе и на ближайшего друга, замечательного живописца русского Парижа Александра Яковлева. От своего учителя Залшупин перенял удивительную точность в изображении видимого мира и поразительную интуицию в воплощении характеров персонажей. Так было и при подготовке «Ани в стране чудес» – англоман Набоков, тем не менее, решил переделать фантазию Льюиса Кэррола на русский манер. В отличие от более поздних времен, когда Набоков, переводя «Евгения Онегина», требовал почти подстрочного совпадения, «Аня в стране чудес» явила пример безудержной фантазии. Ряд сугубо английских действующих лиц оказались почему-то персонажами событий русской истории.

Набоков, к слову, любил вспоминать одну историю своей молодости. Когда он в охваченной сумасшедшей инфляцией Германии получил от «Гамаюна» аванс за «Аню» в размере пяти долларов и, за неимением более мелкой суммы, протянул эти пять долларов кондуктору в троллейбусе, тот, чтобы отсчитать сдачу в марках, остановил трамвай – не мог справиться с денежной массой.

В том же 1923 году и в том же «Гамаюне» был издан шедевр Залшупина – альбом его офортов «Портреты современных русских писателей», куда вошли портреты А.A. Блока, А. Белого, М. Горького, Б.К. Зайцева, Б.А. Пильняка, А.М. Ремизова, И.С. Шмелева, А.Н. Толстого. Молодой мастер сумел показать своих персонажей на переломе эпох – напряженный внутренний нерв был обнажен в образах его героев. Экземпляр этого уникального издания хранится в собрании Российского Фонда Культуры.

Не все, правда, приняли альбом с восторгом. «Степень сходства в этих портретах различна и в общем не слишком убедительна. Залшупин, по-видимому, занимается офортом недавно и еще не вполне овладел всеми тонкостями техники», – так отозвался на выход альбома журнал «Среди коллекционеров». Время, однако, все расставило по своим местам.

В 1924 году Залшупин переехал в Париж, где продолжал работать, часто подписывая свои произведения псевдонимом Серж Шубин. Несколько раз он выставлял свои портреты и пейзажи на Осеннем салоне. В 1929 году ушел из жизни его отец, а 5 ноября 1931 года русская газета в Париже «Последние новости» сообщила о преждевременной смерти талантливого художника и иллюстратора книг. На сверкающем небосклоне художников русского Парижа Залшупин сумел найти свое место.

Одним из самых ярких событий культурной жизни предперестроечной Москвы стала выставка в Государственном литературном музее, посвященная Александру Блоку. Смелость в деле возвращения запрещенных тогда имен была у составителей этой выставки необыкновенная. Одним из самых ярких экспонатов стал карандашный портрет Блока, выполненный Сергеем Залшупиным. Набросок, послуживший основой для офорта в его альбоме «Портреты современных русских писателей».