«Души моей царицы». Наталия Пушкина и русские императрицы в портретах и воспоминаниях

«Двор от нее в восторге»

«Моя царица» – такт полушутя, но все же восторженно называл поэт свою красавицу-жену. Самой же Наталии Николаевне не раз приходилось встречаться и разговаривать с настоящими российскими царицами.

Натали Гончаровой, не отягощенной богатством и знатностью рода, суждено было войти в высший аристократический свет Петербурга, быть представленной ко двору. Могла ли о том мечтать скромная московская барышня, годы детства и юности которой прошли в сельской глуши фамильных усадеб?

Нет, Наталия Гончарова не стремилась к дружбе с сильными мира сего. Став женой русского гения, она приняла как венец магическое имя Пушкина, и с той самой минуты перестала принадлежать лишь себе. Теперь на нее, как и на знаменитого супруга, были направлены взоры тысяч людей – испытующие, восхищенные, завистливые, ревнивые. Отныне она рядом с Пушкиным, и ей даже «дарован» своеобразный титул – «поэтша». Первое время после свадьбы, май 1831-го молодожены проводят в Царском Селе. Пушкину хотелось поскорее увезти юную жену от московских тетушек, мечталось очутиться вдруг «в кругу милых воспоминаний». В это же время из-за вспыхнувшей эпидемии холеры царский двор переезжает в свою загородную резиденцию. Здесь чета Пушкиных встретится с российским самодержцем и его августейшей супругой – Александрой Федоровной. Александру Федоровну поразила необычайная одухотворенность молодой жены поэта. Фрейлина Александра Россет запишет в своем дневнике: «Императрица сказала о Natalie: «Она похожа на героиню романа, она красива и у нее детское лицо». Мать поэта, Надежда Осиповна, сообщит последние новости дочери Ольге: «…Император и императрица встретили Наташу с Александром, они остановились поговорить с ними, и императрица сказала Наташе, что она очень рада с нею познакомиться и тысячу других милых и любезных вещей. И вот она теперь принуждена, совсем этого не желая, появиться при дворе».

Сколько юных красавиц были бы в восторге от столь оглушительного успеха, – Наташа готова лишь подчиниться монаршей воле… Дедушке Афанасию Николаевичу в Полотняный Завод летит ее трогательное письмо: «Я не могу спокойно прогуливаться по саду, так как узнала от одной из фрейлин, что их величества желали узнать час, в который я гуляю, чтобы меня встретить. Поэтому я и выбираю самые уединенные места». И вновь свидетельство Надежды Осиповны: «Весь двор от нее в восторге, императрица хочет, чтобы она к ней явилась, и назначит день, когда надо будет прийти. Это Наташе очень неприятно, но она должна будет подчиниться». Пройдет не так много времени, и робкая девочка станет первой красавицей северной столицы. Придворный Петербург властно диктовал свои правила. Натали Пушкину вскоре стали приглашать на званые вечера, проходившие в небольшом интимном кругу в присутствии августейшей четы. Ей, отмеченной печатью божественной красоты, предназначалось стать украшением бальных торжеств. Из письма Н.О. Пушкиной – дочери Ольги (март 1833 г.): «… Появилась она (Натали) и на костюмированном бале, данном в залах министерства уделов, она явилась в наряде жрицы Феба, так решил Александр, и одержала успех блистательный: император и императрица подошли к ней, похвалили ее костюм, а государь провозгласил ее царицей бала». «Царица бала» – вольно или невольно, ей приходилось исполнять и эту неведомую ей прежде роль. И как важно замечание Надежды Осиповны по поводу наряда ее невестки – «так решил Александр»!

Пушкин не мог бывать на подобных званых вечерах по дворцовому этикету, досадовал на жену, выговаривал ей, что и она не должна посещать балы, на которые не приглашен он. Все это завершилось, как известно, тем, что Пушкину был пожалован самый младший придворный чин, страшно его раздосадовавший. «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам), – запишет в дневнике в первый день нового, 1834 года поэт. – Но двору хотелось, чтобы Н.Н. танцовала в Аничковом».

Монаршая воля – закон.

«Представлялась красавица Пушкина», – делает краткую запись на немецком императрица Александра Федоровна. И ставит в своем дневнике дату – 14 января 1834 года. Об этом же событии сообщает и мать поэта: «Александр, к большому удовольствию жены, сделан камер-юнкером. Представление ее ко двору, в воскресенье 14-го числа увенчалось большим успехом. Она участвует на всех балах, только о ней и говорят… Натали всегда прекрасна, элегантна, везде празднуют ее появление…» Маскарады, балы, рауты – все это было частью тогдашней жизни Наталии Николаевны, и светской обязанностью, и развлечением. Да, Натали Пушкина была замечена, – ее небесной красотой восторгались не только в аристократических петербургских салонах, но и в дворцовых покоях. Жена поэта, танцевавшая на балу в Аничковом дворце, сообщает императрица Александра Федоровна своей приятельнице графине Софье Бобринской, казалась ей «прекрасной волшебницей в своем белом с черным платье».

Из дневника императрицы

«Я ужасно люблю Царицу, – записал однажды Пушкин, – несмотря на то, что ей уже 35 лет и даже 36». Александра Федоровна, урожденная прусская принцесса Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина, была почти ровесницей поэта, – старше его лишь на год. Одаренная личность, она прекрасно рисовала – ее пейзажи написаны рукой тонкого мастера, была начитана – любила поэзию и литературу, разбиралась в русской истории – сохранились составленные ею конспекты и начертанное ее рукой родословное древо Рюриковичей. Наставником будущей императрицы стал один из умнейших людей своего времени – поэт-мудрец, поэт-романтик Василий Жуковский, относившейся к своей августейшей ученице с безмерным уважением. И в жизни государыня следовала правилам, достойным удивления и подражания.

Слова признания в любви к царице Пушкин написал в дневнике для себя, не для публики, и тут уж никто не смог бы обвинить поэта в придворной лести или нарочитом проявлении верноподданнических чувств. В той же дневниковой записи поэт передает и любопытный разговор, что произошел между ним и императрицей: «Царица подошла ко мне смеясь: «Нет, это беспримерно!.. Я ломала себе голову, стараясь узнать, что за Пушкин будет мне представлен. Оказывается, это вы! Как поживает ваша жена? Ее тетушка (фрейлина Екатерина Ивановна Загряжская. – Авт.) горит нетерпением увидеть ее в добром здравии – дочь ее сердца, ее приемную дочь…(франц.)» Примечательно, с каким живым интересом и как подробно в тот вечер расспрашивала императрица поэта о его жене. Александр Сергеевич с супругой был в числе гостей приглашенных на праздник в Петергоф первого июля 1835 года – императрица отмечала свой день рождения.

Была ли Александра Федоровна поклонницей пушкинского гения? Русская государыня, не ведая того, оставила свой след в пушкиноведении. Каждая строка из ее скупых дневниковых записей, вобравшая в себя отзвуки тех споров, кривотолков и сплетен, которыми был напоен воздух великосветских салонов и царских гостиных в январе 1837-го, необычайно емка и эмоциональна. «О Софи, какой конец этой печальной истории между Пушкиным и Дантесом, – пишет Александра Федоровна графине Бобринской, – один ранен, другой умирает… Мне сказали в полночь, я не могла заснуть до 3 часов, мне все равно представлялась эта дуэль, две рыдающие сестры, одна – жена убийцы другого. Это ужасно, это самый страшный из современных романов. Пушкин вел себя непростительно…» Кажется, симпатии императрицы были тогда всецело на стороне «благородного рыцаря» Дантеса. Но Пушкин умер, и русская императрица, бывшая немецкая принцесса, горько плачет, узнав о кончине поэта. Из воспоминаний дочери Николая I Ольги, королевы Вюртембергской: «Пушкин умер настоящим христианином на руках своей жены. Мамá плакала…» Верно, совсем непросто, нося корону Российской империи сохранить чувства, дарованные простым смертным. Чуткой своей душой Александра Федоровна понимает страдания другой женщины, ей хорошо знакомой, сочувствует ей. И вновь императрица пишет графине Софье Бобринской в ответ на ее записку: «Этот только что угасший гений, трагический конец гения истинно русского… Эта молодая женщина возле гроба, как ангел смерти, бледная, как мрамор, обвиняющая себя в этой кровавой кончине…»

Вот последнее известное нам письмо, где императрица упоминает о Наталии Пушкиной. Но встречи их еще состоятся.

«Смотрите и восхищайтесь!»

В конце 1838-го Наталия Николаевна вернулась в столицу после своего двухлетнего затворничества в Полотняном Заводе, родовом калужском имении. Жизнь, хоть и печальная для нее, продолжалась, и надо было всерьез думать об образовании детей, особенно мальчиков. Из письма Нины Доля, гувернантки в семье Гончаровых, Екатерине Дантес (апрель 1839 г.): «Натали выходит мало или почти не выходит, при дворе не была, но представлялась императрице у тетки, однажды, когда ее величество зашла к ней, идя навестить фрейлину Кутузову, которая живет в том же доме. Императрица была очень ласкова с Натали, пожелала посмотреть всех ее детей, с которыми она говорила. Это был канун Нового года».

А вот и сама Наталия Николаевна чуть позже сообщает брату Дмитрию: «Недавно я представлялась императрице. Она была так добра, что изъявила желание меня увидеть, и я была там утром, на частной аудиенции. Я нашла императрицу среди своей семьи, окруженную детьми, все они удивительно красивы». Вскоре уединенная жизнь вдовы поэта была нарушена: о знаменитой красавице Пушкиной вспомнили при дворе. Натали стала вновь появляться на дворцовых балах и маскарадах. Видимо, в начале 1843 года в Аничковом дворце состоялся костюмированный бал, в котором участвовала и Наталия Николаевна. Она была необыкновенно хороша в маскарадном костюме библейской Ревекки: в фиолетовом бархатном кафтане, палевых шароварах и в легкой белой накидке, обрамлявшей лицо и ниспадавшей на плечи. По своему обыкновению скромная красавица выбрала самый дальний уголок бальной залы, но была замечена. «Смотрите и восхищайтесь!» – с этими словами Николай I подвел Натали к супруге, императрице Александре Федоровне. «Да, прекрасна, в самом деле, прекрасна! – приветливо кивнула ей государыня. – Ваше изображение таким должно бы было перейти потомству».

И не припомнился ли Александре Федоровне давний бал, где она, тогда еще великая княгиня, представляя индийскую принцессу Лалла-Рук (роль жениха – принца Алириса – исполнял ее супруг, великий князь Николай) и блистала в схожем маскарадном костюме «с чалмой из шали, в длинном ниспадающем верхнем платье и широких шароварах», и где ей, когда она сняла маску, расточали самые витиеватые комплименты?

…Подобно лилии крылатой
Колеблясь входит Лалла-Рук
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою…

Эти поэтические пушкинские строки, обращенные к царице, так и остались в черновых рукописях «Евгения Онегина». Но как точно они согласуются со свидетельствами современников, видевших в государыне «идеал русской Царицы».

В тот вечер на маскараде императрица, испросив разрешение у госпожи Пушкиной (отдадим должное ее такту), тотчас же повелела придворному живописцу Владимиру Гау запечатлеть ее прекрасные черты. Из письма Н.Н. Пушкиной брату Дмитрию Гончарову (март 1843 г.): «Этой зимой императорская фамилия оказала мне честь и часто вспоминала обо мне, поэтому я стала больше выезжать. Внимание, которое они соблаговолили проявить ко мне, вызвало у меня чувство живой благодарности. Императрица даже оказала мне честь и попросила у меня портрет для своего альбома. Сейчас художник Гау, присланный для этой цели ее величеством, пишет мой портрет». Акварель, которую и сама Наталия Николаевна считала лучшим из всех своих изображений, давно и, видимо, безвозвратно утрачена. Никто и никогда ее более не видел…

Александра Романова и Наталия Пушкина. Этим двум женщинам при жизни дарована будет еще одна знаменательная встреча. Наталия Николаевна преподнесет вдовствующей императрице в Зимнем дворце посмертное собрание сочинений поэта, увидевшее свет благодаря неустанным хлопотам Наталии Николаевны. «Императрица при мне перелистала книги, повторяя наизусть известные ей стихотворения», – сообщит о своем визите Наталия Николаевна издателю Павлу Анненкову.

Так завершилась история, начавшаяся когда-то встречей в царскосельском парке юной Натали Пушкиной с государыней Александрой Федоровной, августейшей поклонницей русского гения.

Царственная подруга

В апреле 1841 года в Северной Пальмире широко праздновали бракосочетание наследника, цесаревича Александра, с великой княжной Марией Александровной, в недавнем прошлом, до принятия православия, немецкой принцессой Максимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией. Вероятно, тогда, на одном из придворных маскарадов, вдова поэта впервые встретилась с будущей государыней. Косвенное подтверждение тому – недавнее обретение портрета Наталии Пушкиной кисти Гау, написанного в 1841 году. (Ранее считалось, что на портрете, хранящемся в Русском музее, изображена великосветская красавица графиня А.К. Воронцова-Дашкова). Портрет необычен: Наталия Николаевна, в наряде с «ориентальными» мотивами, явно предназначенном для костюмированного бала, представлена рядом с отрешенно-задумчивым арапчонком, неуловимо напоминающим отрока-поэта и облаченным в расшитый золотом кафтан, похожий на камер-юнкерский мундир.

Нет свидетельств о встречах Наталии Николаевны с императрицей Марией Александровной в конце 1850-х, но, вероятно, они были. Ведь второй супруг Наталии Николаевны, генерал, командир лейб-гвардии Конногвардейского полка Петр Петрович Ланской был близок ко двору и пользовался доверием Александра II, как прежде – его августейшего отца. Наталия Николаевна, конечно же, могла видеться с государыней и на дворцовых приемах, и на церковных службах. Пройдет несколько лет, и по настоянию врачей Наталия Ланская отправится лечиться за границу, в теплые края. На французской Ривьере она не раз виделась с императрицей. Из воспоминаний Е.Н. Бибиковой, внучки Наталии Николаевны: «… Наталья Николаевна в Ницце часто бывала у больной императрицы Марии Александровны, которая ее очень любила». Наталия Николаевна навещала больную государыню по зову сердца, будучи и сама подвержена недугу. Из письма Наталии Николаевны – мужу П.П. Ланскому (1849 г.): «Втираться в интимные придворные круги – ты знаешь мое к этому отвращение; я боюсь оказаться не на своем месте и подвергнуться какому-нибудь унижению».

Независимость – не как понятие, а как состояние души, было для Наталии Николаевны не менее важным, чем в свое время для поэта. Следовательно, она не жертвовала ею, поддерживая дружеские отношения с императрицей. Но что же их связывало? Что питало их дружбу? Схожесть характеров, отношение к жизни, общие интересы? Из воспоминаний князя П.А. Кропоткина: «Из всей императорской фамилии, без сомнения, наиболее симпатичной была императрица Мария Александровна. Она отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное кому, то чувствовала так». Искренность – черта характера, присущая и Наталии Николаевне. Она наложила свой отпечаток на внешность обеих женщин. Не случайно Наталию Пушкину сравнивали с мадоннами кисти великого Рафаэля, а в чертах императрицы Марии Александровны находили сходство с Пресвятой Девой, как ее писал Дюрер. (Из воспоминаний фрейлины императрицы Марии Александровны А.Ф. Тютчевой: «…она (императрица) была необычайно изящна, тем совершенно особым изяществом, какое можно найти на старых немецких картинах, в мадоннах Альбрехта Дюрера… Ни в ком никогда не наблюдала я в большей мере, чем в цесаревне, это одухотворенное и целомудренное изящество идеальной отвлеченности…»).

И государыня, и вдова поэта отличались глубокой религиозностью. И духовник у них был один – протопресвитер Василий Бажанов. Обеим его духовным дочерям предстояло познать и великие радости, и великие скорби. Русский художник Иван Макаров, автор портретов императрицы Марии Александровны и Наталии Николаевны Пушкиной-Ланской, сумел передать тихую духовную красоту этих двух необыкновенных женщин.

Последнего своего восьмого ребенка, сына Павла, Мария Александровна родила в 1860 году. Силы ее начали таять – чахотка незаметно, но упорно вершила свое роковое дело. Придворными врачами ее величеству предписано было жить в теплом климате – в Крыму и на юге Франции. Познакомившись в Ницце с императрицей, Федор Тютчев посвятит ей проникновенные строки:

Как неразгаданная тайна,
Живая прелесть дышит в ней –
Мы смотрим с трепетом тревожным
На тихий свет ее очей…

Семейная жизнь не принесла счастья императрице, хотя в самом ее начале она любила и была любима. Ей предстояло пережить и душевные потрясения, и мучительные нравственные страдания. Марии Александровне выпадет трудная судьба: достойно, не ропща, нести свой крест, зная, что у обожаемого супруга есть другая, любимая женщина, – княжна Екатерина Долгорукая. Такой вот царственной страдалицей и запечатлена императрица Мария Александровна великим живописцем Иваном Крамским. Портрет государыни, хранящийся ныне в галерее Гатчинского дворца, написан за три года до ее кончины… Наталии Пушкиной-Ланской будет отмерена недолгая жизнь. Ей так и не доведется узнать, что волей прихотливой судьбы она породнится с Домом Романовых, и правнуки августейшей четы – Николая I и Александры Федоровны – станут и ее правнуками. Ее и Поэта.