Семен Гуецкий. Cудьба и время

И внуки скажут, как про торф:
   «Горит такого-то эпоха!»
Борис Пастернак

Семен Натанович Гуецкий родился в тихом, провинциальном Житомире. Отец будущего художника был ремесленником, мать – домохозяйкой. Одиннадцатый ребенок в семье, Семен с детских лет познал тяжелый труд. Его юность пришлась на годы Гражданской войны, он принимал в ней участие. Чудом остался жив – 14-летнего Гуецкого едва не расстреляли. Юноша испытал и пережил все – бои, тиф, фронтовые госпитали…

Семен Гуецкий закончил Житомирскую художественную профтехшколу, затем Киевский художественный институт; работал художником-мультипликатором на киевской киностудии, занимался живописью, мечтал о «больших формах» – готовился к созданию серьезных тематических полотен. Но грянула Великая Отечественная. Семен Натанович ушел на фронт, жена и дети оказались в эвакуации, отец, как и миллионы других евреев, был расстрелян нацистами. К счастью, все пережитое не сломало художника. Сразу после фронта он возвращается в мир живописи. В творчестве Гуецкого немного картин, посвященных войне, ее опыт преломился в яркой драматургии образов, в сильных, глубоких характерах, созданных в области портретного жанра.

   Зрелую часть своей жизни художник прожил в Киеве. Столица послевоенной Украины стала одним из ведущих художественных центров страны, где развивалась своя колористическая школа. Она была отмечена смелыми живописными исканиями (здесь необходимо подчеркнуть определяющую роль в формировании цветовидения преподававшего в Киевском художественном институте Федора Кричевского), а также стремлением к монументализму (сказывалось, хотя и опосредованно, влияние насильственно прерванных в 30-е годы традиций группы Михаила Бойчука).

Гуецкий всецело принадлежал своей эпохе. И стилистика его искусства, и выбор им героя были во многом связаны с социальным заказом. Он автор портретов Ленина, исторических картин о революции и Гражданской войне, каких много было тогда и у других художников.

Но Семен Гуецкий, мастер реалистического письма, всегда оставался профессионалом самого высокого класса. Пусть он не был новатором, но через всю свою жизнь пронес уважение к профессионализму, мастерству, школе. И вместе с тем, при всей традиционности, Гуецкий – художник с ярко выраженной индивидуальностью. Его произведения согреты лиризмом, любовью к натуре, глубиной проникновения в ее характер, неизбывным стремлением к ее эстетизации. Пространство его картин всегда открыто, оно влечет зрителя к близкому знакомству с изображаемой средой и к ее чувственному познанию: любование ею предопределено красотой самого непритязательного мотива, будь то изображение курятника или рыбного улова. Даже эпические полотна художника очень лиричны, наполнены теплом.

Главная ценность для Гуецкого – человек. Поэтому в своем творчестве художник отдает предпочтение портрету. «Я пишу портреты каждый день», – говорил он. Именно в области этого жанра сосредоточиваются его основные творческие интересы. Мастер работает над портретом с любовью к человеку, эмоционально, страстно, часто в манере а-la prima – стремительно накладывая краску на холст.

Опыт «человековидения», вдумчивость повествователя-драматурга позволяют отражать живую пульсацию жизни его героев. Крупными мазками художник лепит и моделирует форму головы, избирая часто либо погрудную композицию, где нет жеста, есть только поза, либо композицию головы, где исключаются и то, и другое. Однако в портрете, независимо от его композиционного построения, всегда есть движение, едва угадываемый поворот головы или жест, способные многое определить в создании образа.

Гуецкий приятельствовал со многими известными людьми своего времени, знакомые и друзья становились его моделями. Но главной его любовью были простые люди, часто старики – выразительность их лиц с отметинами времени особенно привлекала художника. «Без любви к человеку нет смысла творить», – говорил мастер.

Большинство портретов написаны Гуецким «для себя». Иногда, чтобы портрет смог попасть на выставку, приходилось давать ему идеологически значимое название, например «Партизан». Простой человек в видении Гуецкого вовсе не примитивен – часто это личность с мятущейся душой, исполненной напряженной внутренней жизни, горением, трепетом.

«Суровый стиль», совпавший с периодом творческого становления мастера, почти не сказался в трактовке характеров его портретных персонажей: их выразительность состоит не в целеустремленной однозначности натуры, а в ее многогранности. Сила правды в портретах Гуецкого – в их психологизме. И если исходить из того, что модель – лишь повод для самовыражения портретиста, то Семен Гуецкий – человек драмы, а может быть и трагедии. Звучностью красок, их мощной, свободной лепкой создаются образы, либо исполненные противоречий и страстей, либо, как у кумиров – Веласкеса и Рембрандта, преодолевающие временную «ограниченность» изобразительного искусства и концентрирующие в сиюминутном состоянии человека всю его жизнь – прошлое, настоящее и даже будущее.

Гуецкого, прожившего всю жизнь вдали от моря, волновала морская стихия, ее бескрайность и бесконечность, ее гармония и хаос, созидательная и разрушительная энергия. В написанные художником морские пейзажи гармоническое начало вносит человек – его жизнь и труд, что проявляется не столько в развернутом сюжете, сколько в сюжетном мотиве (например, оставленная на берегу лодка или следы человека на песке по кромке берега).

Необычайно красивы и интересны натюрморты Гуецкого. В них важен как «текст» – конкретная предметность, так и «подтекст», создаваемый освещением, композицией, напряженным колоритом, манерой письма. В натюрмортах – изображениях цветов, сельской утвари, охотничьих трофеев – всегда есть свой внутренний сюжет, прочитывающийся либо в зримом «контакте» изображенных предметов, либо в незримо присутствующей, обозначенной символами, человеческой драме. Иногда в натюрмортах художника звучит очень напряженная нота – когда жизнь натуры предстает как этап между рождением и смертью.

Гуецкий – художник, который вдохновляется не только природой, но и образами искусства, его бесконечными смыслами. Любовь художника к портрету настолько велика, что, бывает, он вводит портретный образ в натюрморт, пишет картину в картине, создавая сложную драматургию и обогащая образ новыми смыслами. Художник изысканно пишет освещение, разделяя пространство на тьму и свет, бытие и небытие, одушевляя его присутствием автора и передавая «сакральный» смысл, состоящий в истовом служении искусству.

Семен Натанович Гуецкий был чистым, чрезвычайно доброжелательным человеком. Любил искусство во всех его проявлениях – литературу, музыку, театр. Предпочитал классику. В зрелые годы жил с оглядкой на «седые» времена, часто говоря о том, что, если бы начинал сначала, писал бы сюжеты из Библии.

Мастер был очень требователен к себе, самокритичен и скромен, может быть, чрезмерно. Этот художник-воин не стал бойцом в своей профессиональной жизни, если понимать эту жизнь как карьеру. Будучи участником множества всесоюзных и республиканских выставок, экспонентом музеев (его работы были закуплены даже Дрезденской галереей), Гуецкий только в 60-летнем возрасте стал готовить свою первую персональную выставку, но в конце концов почему-то отказался от нее. «Мудрый странный человек», – с любовью говорит о нем племянник, тоже художник Александр Жегунов.

В 1973 году С.Н. Гуецкий получил звание заслуженного деятеля искусств УССР. А через год художника не стало. Готовившаяся в Киеве посмертная выставка, как и прижизненная, тоже не состоялась. Представленные на страницах журнала работы Гуецкого можно в какой-то мере считать осуществлением, хотя и с большим опозданием, этих выставочных проектов.