Выставка «Геннадий Айги – Владимир Яковлев. Дружба. Творчество. Сотворчество».

В рамках программы Комитета Межрегиональных связей и национальной политики Правительства Москвы в Московском Доме национальностей 18 мая 2004 года состоялась интереснейшая по своей концепции выставка «Геннадий Айги – Владимир Яковлев. Дружба. Творчество. Сотворчество». Это событие было приурочено к 70-летию и художника, и поэта, которые стали равноценными экспонентами на выставке: демонстрация произведений Владимира Яковлева сопровождалась презентацией стихов Геннадия Айги. Блестящим продолжением творческих взаимоотношений редакции журнала «Русское искусство» и Фонда художника Владимира Яковлева явилась акция принесения в дар Российскому Фонду культуры картины Яковлева «Белый цветок на красном фоне» (1994) владельцем одной из самых больших коллекций художника и учредителем Благотворительного фонда художника Владимира Яковлева Леонидом Огаревым. Презентация дара состоялась 28 октября 2004 года в Российском Фонде культуры. Традиционный для РФК вечер – День дарителя, в рамках которого происходила церемония передачи картины, сопровождался презентацией четвертого номера журнала «Русское искусство» и концертом солистов московской филармонии. Вел вечер Святослав Бэлза. Выступали главный редактор журнала Ольга Костина, ученый секретарь Фонда Владимира Яковлева Татьяна Николаевская, поэт Андрей Дементьев, представитель Российского Фонда культуры Виктор Леонидов и др.

БЕЛЫЙ ЦВЕТОК НА КРАСНОМ ФОНЕ. МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ДРАМА ВЛАДИМИРА ЯКОВЛЕВА. Публикация Нины Николаевой. «Российские вести». Федеральный еженедельник. 2 – 9 ноября 2004, № 39 (1747)

Российский Фонд Культуры при содействии журнала «Русское искусство» получил в дар картину Владимира Яковлева «Белый цветок на красном фоне». Это событие приурочено к 70-летию со дня рождения талантливого и самобытного художника. При жизни его признавали гением только друзья. Прошло шесть лет, как Яковлева не стало, а его работы оказались востребованными. Многие коллекционеры мечтают заполучить полотна мастера в свои собрания.

Искать то, что еще не найдено, открывать новые творческие миры, возвращать отечественному искусству забытые имена — разве это не каждодневный подвиг, который требует невероятных усилий и времени? Именно этим занимается Благотворительный фонд Владимира Яковлева, созданный в 1999 году. Не случайно он решил расстаться с одной из лучших работ художника. Сегодня она не только поменяла место своего жительства, но и статус. Оказавшись в РФК, картина, по мнению специалистов, приобрела музейное качество. А это дорогого стоит.

- Российский Фонд Культуры получил одну из самых экспозиционных вещей Владимира Яковлева, — говорит главный редактор журнала «Русское искусство» (издательский дом «ЭДИПРЕСС-КОНЛИГА») Ольга Костина. — Выиграли все. Потому что Фонд Яковлева еще не имеет возможности делать выставки, вывозить полотна в другие страны, как это делает РФК. Пусть его работу увидят все, кто любит русское искусство.

Пока Владимир Яковлев был жив, он легко расставался со своими произведениями. Многие из них дарил своим друзьям и знакомым. Казалось, их хватит на всех, ведь художник работал по 16 часов в сутки. Специалисты не сразу оценили гениальность мастера. Многие картины оказались в зарубежных коллекциях. В настоящее время Фонд Яковлева старается сохранить наследие художника, жизнь которого сложилась трагически. Многие годы он провел в больнице, к тому же рано потерял зрение. Это не мешало ему остро переживать все происходящее. Художник рисовал так, как умеют только дети: искренне, наивно и правдиво. Его цветы выглядят одинокими и беззащитными, как и он сам, а пейзажи печальными и далекими, как будто все это происходило с нами в другой жизни. Отголосок минувшего и маленькая надежда на будущее — вот, пожалуй, то, что роднит многие его картины. «Он человек необычайно импульсивный, с мгновенной реакцией, горящий, обладающий пророческим даром, — пишет в своих воспоминаниях его друг поэт Геннадий Айги. — Высокотрагедийная личность уровня Ван Гога. Но в отличие от последнего, Яковлев был до болезни человеком очень контактным. Когда бывал в хорошем настроении, прямо-таки излучал любовь и юмор. И в больнице он работал потрясающе...»

А ведь Владимир долго не брался за карандаш. По словам самого Яковлева, потому что зрение — пять процентов, потому что образования нет. Внук художника — импрессиониста Михаила Яковлева, он считал, что все художники — невероятные титаны и святые. «Я не достоин прикоснуться к бумаге и рисовать. Это могут делать только такие выдающиеся люди, как Леонардо, Рафаэль». Но когда Яковлев вернулся с международной выставки на фестивале молодежи в Москве в 1957 году, он вдруг понял, что можно писать не как Рафаэль, Иванов или Репин, а «как я себе представляю». Тогда ему было двадцать три года, и он впервые обнаружил, что можно отойти от официальной академической натуралистической школы, монополия которой тяжело сказалась на всем развитии советской живописи. В тот день он и создал свою первую работу. «Он ощутил свободу, — пишет Г.Айги. — Нашел себя... Он говорил, что искусство — средство преодоления смерти. Он говорил об этом невероятно, фантастично, тонко и необычайно диалектично, парадоксально...Я запомнил только одну фразу: «Искусство — это стаканом по голове».

Не случайно чешский искусствовед Индржих Халупецкий, много писавший о советском неофициальном искусстве, считал, что картины Яковлева несут на себе отпечаток русского авангарда 10 — 20-х годов прошлого века, а также Хлебникова и Веберна. По мнению искусствоведа, работа Яковлева начинается с создания трепещущего цветового пространства, в котором затем смутно материализуются видения действительности: головы, пейзажи, предметы, которые существуют не только в пространстве, но и во времени. «И в очарованном напряжении мы переживаем перед ними чудо рождения мира и его порядка из бесформенного явления...» Многие его друзья, в том числе Геннадий Айги, считали, что художник пишет не потому что видит, а для того, чтобы видеть больше видимого. «...И вечером около рельс маленькие красные фонари горят так тихо и сосредоточенно, как будто сидят в них маленькие Пимены и тихо и застенчиво пишут, что сказание все продолжается...»