1 октября 1710 года в Вене художник Иоганн Готфрид Таннауер подписал договор, заключенный с ним по поручению русского двора бароном Урбихом. По взаимной договоренности, Таннауер соглашался за сумму 1500 гульденов «службу его царского величества принять, и его величеству живописью портретов больших и малых в миниатюре, имея искусство в обеих, наилучшим моим художеством служить» (1). При этом оговаривалось право Таннауера покинуть Россию в случае, если «его работа не будет угодна или обычай земли и воздух не позволят ему далее оставаться». Тогда художник вряд ли осознавал свою почетную миссию: ему было суждено стать первым в русской истории придворным живописцем.

Династия Романовых оставила яркий след в экономической и культурной ижизни Крыма. Под началом Романовых прокладывались дороги, развивалось виноделие, строились электростанции. Дворцово-парковые ансамбли Александра III в Массандре, Николая II в Ливадии, дворцы наследника-цесаревича в Саках, великих князей в имениях «Харакс», «Дюльбер», «Кичкине» являются уникальными архитектурными памятниками второй половины XIX – начала XX века.

Изучение архитектуры русской провинции существенно меняет сложившиеся представления об истории отечественного искусства – так считает Георгий Смирнов, заведующий отделом Свода памятников художественной культуры Государственного института искусствознания.

Славный век подмосковного имения Ахтырка, как и память о нем, померкли близ знаменитого соседнего Абрамцева. Так и осталось фамильное гнездо князей Трубецких в тени аксаковской, а потом и мамонтовской прославленной усадьбы.

«Сильно взволновали меня красочные памятники этого сказочно прекрасного городка, исключительного по ярко выраженной русской народной декоративности».
   Константин Юон

Изучение русской провинции отечественными и зарубежными художниками, начавшееся еще в эпоху Средневековья и отраженное, например, в иконописи XVII века, активизировалось на рубеже ХIХ–ХХ столетий. Рассматривая наследие мастеров того времени, можно констатировать, что среди них не было ни одного равнодушного к «провинциальной» теме.

625 лет назад, 8/21 сентября 1380 года состоялось одно из самых славных сражений в истории России – Куликовская битва. На протяжении вот уже нескольких столетий, начиная с периода Древней Руси, это событие находит отражение в искусстве. В последней четверти ХIХ века сюжет Куликовской битвы неоднократно включался в программы живописного оформления интерьеров общественных учреждений, в том числе – Исторического музея в Москве.

Военная тема – одна из приоритетных в собрании Рафаила Яковлевича Штеренгарца, вице-президента Клуба любителей графики. Коллекционер посетил редакцию, где состоялась наша беседа с ним. Ответы Штеренгарца на поставленные нами вопросы мы публикуем как монолог автора.

Вторая четверть XIX века — это блестящая эпоха в архитектуре северной столицы. Именно на протяжении этого периода создаются ансамбли главных петербургских площадей — Дворцовой и Сенатской, практически заново после пожара строится Зимний дворец, формируется современный облик Невского проспекта, возводится Исаакиевский собор. Строительство ведется в тех «ключевых местах», которые определяют классицистически ясный, торжественно-официальный образ Петербурга. В это же время в «главном» пригороде столицы, Петергофе, строятся камерные неоготические усадьбы и ансамбли эклектики. Связующим звеном этих, казалось бы, противоречащих друг другу линий развития архитектуры является фигура заказчика — императора Николая I.

На этих страницах – Петербург без имперского блеска, город, строгий образ которого как бы соткан из света и тени. Этот образ культуролог Ольга Хлопина запечетлевает в фотоработах, которые можно назвать «фотографикой», так как по готовому отпечатку автор работает кистью и белилами, убирая «лишнее».

Нью-Йоркскую публичную библиотеку называют библиотекой-музеем. В ней, как, впрочем, и в некоторых других крупных библиотеках мира, хранятся, помимо книг, картины, эстампы, гравюры известных и малоизвестных мастеров, полученные в дар вместе с книгами. Здесь находятся и накопленные за 150 лет богатейшие русскоязычные коллекции. Выставки на русские темы, организуемые библиотекой, всегда становятся важными культурными событиями и неизменно привлекают внимание публики.

Линия есть движение, «увековеченное» на поверхности листа.

Москва — родина неорусского стиля в архитектуре — имеет единичные примеры его воплощения в таком типе здания, как доходный дом. Кто был заказчиком этих редких проектов, усложняющих и удорожающих строительство?

Художник, занятый книгой, должен обратить свое внимание первым долгом (и прежде всяких мыслей об орнаментировке) — на основные требования красоты в книге: на выработку формата, на качество, поверхность и цвет бумаги, на размещение текста в странице, на распределение и соотношение заполненных и пустых пространств, на шрифт, на пагинацию, на обрез, брошюровку: Книга может стать прекрасной без единого украшения, и, наоборот, все украшения не приведут ни к чему, если будут забыты эти основные требования.

Сегодня, как свидетельствуют публикации в прессе, в нашу жизнь и в архитектуру возвращается, хотя и с трудом, «природоподобие» или «ландшафтоподобие». Ландшафтная архитектура — самостоятельная отрасль художественной деятельности, созидающая образ среды с помощью природных элементов и в тесном взаимодействии с зодчеством, скульптурой, произведениями монументального и декоративного творчества. Одним из ярких этапов истории отечественной ландшафтной архитектуры Москвы являются 1930-50-е годы. Об этом периоде рассказывает Валентин Иванович Иванов, ученик архитектора Виталия Ивановича Долганова, принадлежавшего к поколению «пионеров» озеленения столицы, одного из создателей Парка культуры и отдыха им. Горького, Лужников, а также многих других московских парков, скверов и бульваров.

Московское метро уникально. Уникальна и его роль в создании мифологической картины развития советского искусства. Наряду с проектом Дворца Советов и каналом «Москва — Волга» московское метро стало репрезентацией образа социализма.

Автор статьи делится с читателями размышлениями очевидца, которому прошлым летом довелось побывать в Центральной Швейцарии, на Фирвальдштетском озере.

Историческое наследие Москвы передает с достойными удивления достоверностью и полнотой национальное своеобразие народов России. В нашей истории художественный облик Москвы оказывается константой, выражающей особенности русского характера, формировавшегося на протяжении веков. Росла Россия, увеличивалась Москва, происходили бунты и войны, но город продолжал хранить непреходящие черты своей памяти.

Едва заходит речь о каких-нибудь юбилеях, о крупных датах в истории отечественной художественной культуры, как сразу же выдвигаются два сакраментальных вопроса: выдержало ли испытание временем чествуемое явление искусства, достойно ли на самом деле теперешнего внимания празднуемое событие из прошлого нашей художественной жизни.

1 марта 1881 года в Петербурге произошло покушение на жизнь императора Александра II. Смертельно раненый бомбой, брошенной «метальщиком», император скончался. Массовое сознание не осталось безучастным к потрясшему Россию событию. Страну захватил шквал строительства храмов и часовен, посвященных памяти Александра II. Главным памятником стал храм, возведенный на месте трагедии. Получивший официальное название собора Воскресения Христова, он более известен под данным ему в народе именем Спаса на крови.

История швейцарских архитекторов, художников и ювелиров, работавших в России, пишется почти уже целый век (1). Творчество русских мастеров в Швейцарии исследовано гораздо меньше. Эта статья – по сути первый опыт систематизации русских художников, посетивших Швейцарию после ее «открытия» Н.М. Карамзиным и поддавшихся искушению «живописной Натурой».

История творческих контактов России и Европы ведет начало с не столь давних времен. Путешествия иностранцев в Московию в XVI-XVII веках были нечасты, и по опубликованным запискам и путевым очеркам почти никак нельзя было судить о культуре и искусстве далекой неведомой страны. Зато благодаря этим свидетельствам любопытствующие европейцы могли узнать, что в Москве медведи если и бродят по улицам, то только на ярмарках, снег летом все-таки тает, да и долгая полярная ночь вовсе не на целый год погружает страну во мрак. Русские в Европу тогда ездили еще реже, и уж, конечно, не по художественным делам. Только в XVIII веке художники из России стали приезжать в европейские страны.

Заложение Петром Великим Петербурга — факт беспрецедентный. В истории мирового градостроительства рубежа XVII и XVIII столетий это событие не с чем сравнивать. Ни одна из европейских стран ни на своей территории, ни в растущих колониях город такого масштаба тогда, около 1700 года, не пыталась основать. Тем более — новую столицу великой империи.

Весной 1987 года кафедрой истории искусств Уральского государственного университета им. А.М. Горького (Екатеринбург) и Пермской государственной художественной галереей были организованы в Перми первые Дягилевские чтения и первая в нашей стране выставка, посвященная деятельности С.П. Дягилева. С тех пор чтения стали регулярными, объединяя отечественных и зарубежных исследователей изобразительного искусства, музыки, литературы и театра. В доме на Сибирской улице, где Сергей Павлович провел детские и юношеские годы и где ныне находится носящая его имя гимназия, открылась мемориальная гостиная. Пятые Дягилевские чтения вошли в 2003 году в состав международного Дягилевского фестиваля, организованного Пермским академическим театром оперы и балета им. П.И. Чайковского и собравшего выдающихся артистов и театральные коллективы Урала, Москвы, Санкт-Петербурга и Парижа. Программа фестиваля, намеченного на 2005 год, наряду с театральными мероприятиями, научными чтениями и выставками включает конкурс на памятник Дягилеву для города на Каме. В основе предлагаемой статьи — доклад, прочитанный на пятых Дягилевских чтениях.

Главная тема, которой посвящены все номера нашего журнала и все его материалы, – культурная память общества. Сегодня ей угрожают болезненные процессы: сокращается финансирование искусства и охраны исторических памятников, процветает массовая культура с ее сиюминутной окупаемостью. Мы обратились к директору Государственного института искусствознания Министерства культуры Российской Федерации Алексею Ильичу Комечу с просьбой поделиться своими размышлениями на предложенную тему.

Необычайно интересную задачу – рассмотреть два вида искусства в их сближении – ставит перед собой автор статьи. Геташвили исследует некоторые наиболее яркие аналогии в развитии театра и живописи, существующих в едином культурно-историческом пространстве.

Стихийная природа Москвы рождалась в запутанной подвижности ее «элементов» — тупиков, домов, переулков, стен, оград. Это обусловило своеобразие городской среды, столь отличной от петербургской «бесконечности в бесконечность убегающих проспектов». Любовь к сочной, живописной детали, окрашивающая «уютное» пространство московских улиц особой эмоциональной жизнью, предполагала настоящее пиршество скульптурного убранства.

На протяжении двух с небольшим веков, с 1703 по 1918 год, швейцарские архитекторы, художники, ювелиры и фотографы строили, украшали, запечатлевали, одним словом, созидали Петербург. Начало этой традиции было положено в конце XV века в Москве их соотечественниками, когда Пьетро Антонио Солари и его сотоварищи, каменных дел мастера из деревень италоязычного швейцарского кантона Тичино, — «фрязины» — строили Кремль.